Джон Макдональд - Вне закона

Забрав ключ от комнаты, Кирби тщательно запер дверь. Возле торгового центра он притормозил и, подойдя к телефону-автомату, позвонил в полицию. Кто-то, сообщил он, пытается вломиться с заднего хода в дом два-дробь-десять по улице Сансет. Веллерли, владелец дома, в настоящее время находится в отъезде.

Едва Кирби стали задавать вопросы, он повесил трубку.

Было без четверти четыре. Кирби направил машину на юг, в сторону Майами. Он понимал, что потратил слишком много времени на свое освобождение. Когда он находился в красном мире, время останавливалось, и тогда, если что-то нехорошее происходило с Бонни Ли, это тоже прекращалось. Но каждую минуту реальности он переживал как личную вину. При одной мысли о том, что сейчас могут с ней делать, ему отчаянно захотелось остановить время и пройти весь путь пешком. Силы его, однако, не были безграничны. Солнце почти зашло. Он обязан появиться в бухте до наступления темноты! Нельзя допустить, чтобы день закончился прежде, чем он проникнет на яхту. Нет уверенности, что он сможет разглядеть что-либо в темноте, в сумраке красного мира.

В отчаянной спешке он и не заметил, как женщина, ехавшая впереди, неожиданно нажала на тормоз. Взвизгнула резина колес, автомобиль Кирби ударился в задний бампер ее роскошного серого «Континенталя». Пока ошеломленный Кирби пытался понять, что произошло, женщина в ярости, размахивая руками и крича, выскочила из машины. Она уже была рядом, дверца его автомобиля распахнулась. Справа от себя он увидел полицейского, спешащего к ним.

Кирби схватил часы и остановил шум и движение. Потребовалось немалое волевое усилие, чтобы крепко утвердить в голове, что торопиться теперь нет никакой нужды. Столкновение произошло на средней полосе трехрядного шоссе, ведущего на юг. Вокруг застыли машины. Кирби вышел на дорогу и огляделся. В соседнем автомобиле с откидным верхом сидел за рулем невысокий человек. Чуть обернувшись через левое плечо, он смотрел на столкнувшиеся машины, на женщину, замершую в очередном вопле. Кирби вытащил коротышку из его автомобиля и отбуксировал к своему «Седану». Работа эта выходила у него теперь гораздо лучше: сказывался опыт. Устроенный за рулем «Седана», незнакомец по-прежнему смотрел назад через левое плечо. Чем большая поднимется неразбериха, тем легче будет скрыться, невольно рассмеявшись про себя, подумал Кирби и натянул свою бейсбольную кепку на голову коротышки, а сам нахлобучил его шляпу. Напоследок он вынул пистолет из кобуры подбегающего полицейского, вложил в его руки разгневанной женщины, направил дуло вверх и надавил на спусковой крючок. Сев за руль освободившейся машины с откидным верхом, Кирби привел мир в движение. Женщина выстрелила в воздух, опустила руку и уставилась на пистолет. Полицейский бросился к ней, хватаясь за пустую кобуру. Коротышка повернул голову, с изумлением оглядел столкнувшиеся машины, полицейского, женщину с пистолетом, выскочил из «Седана» и бросился бежать. Загорелся зеленый свет, и Кирби помчался дальше на юг, в полной уверенности, что в этой истории вряд ли когда-нибудь окончательно разберутся.

Немного не доезжая до бухты, в последних лучах заходящего солнца Кирби остановил машину у обочины, торопливо пресек движение времени и, скинув туфли, засунул их под рубашку. Сняв темные очки, он пошел по направлению к морю. Двигаться среди розовых неподвижных фигур было все равно, что гулять по мертвому саду, украшенному статуями. Иногда в спешке, Кирби задевал некоторые из них. Они стояли застывшие и нереальные. Мужчина разжигал трубку. Пламя казалось сделанным из розовой латуни. Женщина выпустила сигаретный дым изо рта. Дым неподвижно висел в воздухе, как странный полупрозрачный пластиковый плюмаж.

Кирби подошел к центральному причалу. Легкая, окрашенная розоватыми лучами заката зыбь замерла, как расплавленный свинец, застывший и отполированный.

«Глорианна» стояла у причала. Она оказалась совсем не такой большой, как Кирби предполагал — футов восемьдесят в длину, не больше. Лысый, усатый детина стоял на палубе и, сворачивая в бухту толстый торс, смотрел в сторону города, когда его настигло красное безмолвие. Каюты занимали значительную часть «Глорианны». Изящной яхта не выглядела, но имела высокую надводную часть и достаточную ширину, чтобы спокойно чувствовать себя в открытом море. Кирби по сходням поднялся на борт. Яхта содержалась в образцовом порядке: нигде ни соринки. Во всем сказывалось богатство хозяев. Кирби прошелся по палубе, но ничего интересного для себя здесь не обнаружил. Иллюминаторы были задраены, и он решил, что всюду в каютах установлены кондиционеры. Он попытался спуститься вниз, но не смог открыть ни одной двери: в красном мире масса его собственного тела оказалась слишком мала по сравнению с массой застывших в неподвижности предметов. Он становился мышью, которая пытается открыть холодильник. Тогда, определив, какая дверь скорее всего ведет к жилым каютам, Кирби вернулся в реальный мир. Вернулся ровно настолько, чтобы успеть ее немного приоткрыть.

Миновав дверь и оставив ее отворенной, Кирби спустился на несколько ступенек вниз по короткой лестнице и очутился в узком коридоре, идущим вдоль левого борта. Справа от него располагались каюты. Кирби двинулся вперед в поисках пассажиров. Последняя дверь оказалась приоткрытой. Приложив к ней плечо, Кирби с трудом сдвинул ее с места. Получилась щель, в которую он сумел протиснуться. Карла стояла в кроваво-красном тумане в четверть оборота к нему, с бокалом в левой руке, подняв правую на уровень лица. На ней было какое-то свободное и очень короткое одеяние; блестящие волосы ниспадали на плечи. Джозеф, в темном строгом костюме, в белой рубашке и с вышитым галстуком, прислонился к стене возле дивана, сложив на груди руки. На губах его застыла скептическая усмешка.

Кирби подошел к Карле и с близкого расстояния оглядел ее. Вновь, как когда-то в первый раз, его поразило, насколько совершенна, гладка и чиста была ее кожа. И он вдруг почувствовал, что ее тело, ее удивительно чувственное лицо снова манят и притягивают его, заявляя о своей непрекращающейся над ним власти. А он-то поверил, что после Бонни Ли Карла уже бессильна! Но вот, только увидев ее, он ощутил сладкую дрожь в коленях. Необходимо немедленно избавиться от этого наваждения! Утвердить обретенную свободу! Кирби через силу злобно усмехнулся и громко произнес:

— Привет, любовь моя! — И, протянув руку, погладил ее грудь.

Но с первыми звуками голоса усмешка исчезла с его лица. Слова казались такими же неживыми, как и все вокруг. Как будто и на них лег зловещий красный оттенок. А великолепная грудь походила на пластиковую чашку под металлической сеткой.