Герхард Шерфлинг - Западня на сцене

— Тогда вы с ним разминулись на шоссе, — перебил его металлический голос. — Или вот-вот встретитесь. Его сестра… некая фрау Дюстерхефт живет со своей семьей в окружном центре.

— Буду повнимательнее, — проговорил Маркус. — Никаких машин навстречу… Кстати, какой номер у него?..

— ТН 77–12. Белый «вартбург».

— Все ясно. Выйду на связь позднее… Конец!

Когда он медленно въезжал в город — шоссе тем временем превратилось в некое подобие катка, — его встретил перезвон колоколов, продолжавшийся все время, пока он ехал по пустынным улицам до самого Театрального переулка.

Машин нет ни одной, зато посредине мостовой — снеговик. Маркус затормозил неподалеку от него и несколько секунд созерцал нелепую снежную скульптуру с явным неудовольствием. Затем оставил машину и на почти негнущихся ногах прошествовал до артистического входа.

Престарелый вахтер склонился над каким-то зачитанным детективом.

— И что вам будет угодно?

— Я ищу господина Вондри, тенора. Он сейчас в театре? Или приезжал недавно?

Старик с любопытством уставился на Маркуса и развел руками:

— Нет, во время моего дежурства он не появлялся.

— Сколько времени уже сидите здесь?

— Два часа.

— М-да, ничего не попишешь — нет так нет. Придется заехать к нему домой. Большое спасибо.

— Сюда вообще никто не заглядывал, — деловито проговорил вахтер, взял тонкими пальцами кусочек шоколада и потянулся уже было за сигарой, как вдруг вспомнил: — То есть нет!.. А этот молодой осветитель — я о нем совсем забыл. Что это он так долго?

— Какой осветитель?

— Фамилии я его не знаю. Ну, такой, с перевязанной головой, которого в репетиционном зале…

— Вечорек!

— Вроде бы да.

Эта новость Маркуса сильно удивила.

— И он до сих пор в театре?

— Я же вам сказал… Минут десять, не меньше… Пора бы ему и вернуться.

— А зачем он пришел?

— Забыл в своей мастерской подарок для невесты. Он был такой веселый. — Старик посмотрел на Маркуса с некоторым беспокойством. — Должен был я его пропустить или нет?

Маркус стоял, покусывая губы.

Вондри, выходит, в театр не приезжал. Зато примчался прямо из больницы этот бедолага, которого вчера оглушили…

— Если вы не против, пойду взгляну, где он, — решительно проговорил он, обращаясь к вахтеру. — Где у него мастерская — над порталом сцены?

Он уже поднимался по лестнице к первой галерее, когда ему пришло в голову, что было бы лучше, если бы он включил освещение на пульте ассистента режиссера. Однако возвращаться не стал.

На сей раз маленькое помещение было тщательно убрано. Ящики с инструментами расставлены в ряд. Даже пол подметен. Но ничего не говорило, что здесь побывал Вечорек.

Его заставил вздрогнуть неясный шумок. Он доносился откуда-то сверху, скорее всего с верхней сцены. Шум усиливался, впечатление такое, будто кто-то торопливо спускается по лестнице на противоположной стороне сцены. Потом все стихло. А когда эти звуки послышались вновь, было совершенно ясно, что теперь кто-то поднимается наверх.

Маркус осторожно прокрался на галерею и перегнулся через перила. Он проклинал фонарь вахтера и себя самого за то, что не включил освещение сцены.

— Эй, вы! — громко позвал он, напрасно пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в этой темени. — Господин Вечорек, спускайтесь. Я хочу поговорить с вами. Это капитан Маркус!

Никакого ответа. Несколько секунд мертвой тишины. Потом громкий стук подошв по верхней части лестницы на противоположной стороне сцены. Скрип двери, слабый луч света, тут же поглощенный темнотой, — и снова мертвая тишина.

Быстро спустившись вниз, Маркус включил рабочий свет и опрометью бросился в коридор, чуть не сбив там старика вахтера, которому стало любопытно, куда девался теперь офицер.

Когда Маркус смог разглядеть весь коридор — слева стеллажи с реквизитом, справа дверь на репетиционную сцену, — он замедлил шаги и наконец остановился, прижавшись к стене и тяжело дыша. В ритм дыханию подрагивал лучик фонаря, освещая то пол, то портьеру на окне во дворе театра.

Какой-то странный здесь запах. Не театральной пыли и не натертых мастикой полов — другой.

На линолеуме пола он заметил большое темное пятно, оно отливало плотным блеском всякий раз, когда на него падал луч света.

Маркус сунул в карман носовой платок, которым утирал вспотевшее лицо, подошел поближе и долго смотрел на это пятно. Здесь словно что-то пролили, и капли вели к самой двери репетиционного зала.

Он не без колебаний потянул ручку двери на себя.

И увидел Вечорека. Сразу за дверью. Он узнал его по повязке на голове. Скрючившись, тот лежал на боку. Лица его не было видно, правая рука — под туловищем. А в вытянутой левой руке он держал окровавленный белый пакет величиной с коробку конфет: подарок на Рождество для любимой девушки.

— Он еще жив, — сказал судмедэксперт, покачав головой, быстро поднялся и махнул рукой санитарам. — Его надо прооперировать, и как можно скорее!

Маркус подозвал к себе Штегемана и Крауса и перешел с ними на другую сторону репетиционной сцены.

— Положение сложилось просто унизительное, — подавленно проговорил он. — Убийство происходит в тот момент, когда в здании находится полиция. Хуже не придумаешь!

— Не нервничайте, капитан! Вас лично никто обвинять не будет.

Спокойствие Штегемана, которое ничто, казалось, не в силах было поколебать, подействовало на сей раз на Маркуса умиротворяюще.

— Точно так же, как и в обоих предыдущих случаях, преступник действовал удивительно быстро и расчетливо, — продолжал обер-лейтенант. — Всякий раз он исчезает, не оставляя никаких следов… Борьбы между ними не было, — рассуждал вслух Штегеман. — А ведь злоумышленник и его жертва должны были видеть друг друга. И означает это только одно: нападение последовало внезапно и удар был нанесен человеком, которого Вечорек отлично знал и которому полностью доверял.

— Все как будто сходится, но нам-то какой в этом прок, — Маркус снова разволновался. — Я вот над чем голову ломаю: нападение, судя по всему, произошло в коридоре. Здесь Вечорек получил удар чем-то острым в сердце и упал без сознания. Но я-то обнаружил его на репетиционной сцене, сразу за дверью. Сам он двигаться был не в состоянии — это и врач подтвердил. Выходит, кто-то притащил его туда и перевернул тело лицом вниз.

Он умолк, вздохнул и недоверчиво покачал головой:

— Если бы его перевернули на спину, можно было бы предположить, что это сделал злоумышленник, чтобы проверить, действительно ли Вечорек мертв. Но так…

Штегеман, внимательно прислушивавшийся к его словам, вдруг резко выпрямился. И, поймав на себе удивленные взгляды Маркуса и Крауса, несколько смущенно улыбнулся.