Герхард Шерфлинг - Западня на сцене

— Что у вас, Штегеман?

Последовал подробный рассказ, который Маркус выслушал, не изменившись в лице.

— Я слышал, — прервал Маркус, — будто он строит за городом бунгало… Что?.. Вам это было известно… И что?.. — Он недовольно покачал головой. — Ладно, тогда заканчивайте. Встретимся со всеми интересующими нас персонами завтра в девять утра в управлении. Да, и Крибель тоже! — Он забарабанил кончиками пальцев по секретеру, кивнул: — Это правильно, жаль малышку. Это был настоящий шок для нее. Благодарю. Всего хорошего…

Клаудиа с таким напряжением вслушивалась в обрывки разговора, пытаясь понять, о чем идет речь, что вздрогнула, когда Маркус положил трубку.

— На Вечорека напали вторично, — объяснил он. — Он появился в театре, забежал за новогодним подарком для невесты. И вот уже примерно два часа как он на операционном столе. Профессор к телефону не подходит. Нам остается только ждать и надеяться.

— Какой ужас, неужели этому конца не будет? — Клаудиа прикусила сустав пальца, чтобы не расплакаться. — Сначала Эберхард, теперь осветитель. Кто этот человек, у которого поднялась рука?.. И почему?..

— Это мы скоро узнаем… А сейчас успокойся… прошу тебя, сядь! Скажи, ты после полудня была дома?

— Да, нарядила елку, прибрала в квартире. Пусть ребенок хоть на Рождество порадуется. — Она подняла на него глаза, наморщила лоб. — Но почему ты спрашиваешь?

— Клаудиа, я должен расследовать дело об убийстве… а, может быть, о двух разных убийствах. Мы обязаны знать, где в определенное время находился каждый член труппы. Хотя… — Он силился улыбнуться. — В данном случае в алиби никакой необходимости нет. Но ты можешь помочь нам! Кто подтвердит, что ты все время после обеда провела дома?

— Народу здесь побывало множество… и коллеги из театра, и соседи по дому с выражением соболезнования… Это общее желание посочувствовать и помочь мне уже действует на нервы.

— Будь благодарна людям!..

— Так что тебе еще нужно? — оборвала она его.

— Побеседовать с тобой. О Вестхаузене, например.

— Ах, о нем, — она сразу поскучнела. — Бедолага он, судьба обошлась с ним не слишком-то милосердно. Сначала лишила любимого дела, а потом — жены.

— Знаю, знаю. Известно мне и то, что человек он слабый, безвольный, легко поддающийся влиянию, вконец издерганный… Но какого ты лично мнения о нем? Не было ли каких-нибудь странностей в его поведении, особенно в самое последнее время?

Она пожала плечами, подняв голову, посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Ты ведь не считаешь, что…

— Нет, нет… А ты, как ты считаешь — способен он убить человека?

— Ни в коем случае! Но в одном я уверена: он пошел бы на самые крайние шаги, лишь бы его жена и Вондри расстались… Понимаешь, он до сих пор обожествляет ее…

Сама не зная почему, она умолкла, и краска начала понемногу заливать ее бледные щеки. Как Кристиан смотрит на нее! Неужели она сказала какую-то глупость? Она почувствовала, как все лицо горит.

— Почему ты не продолжаешь?

Нет, наверное, она ошиблась. Голос у него совершенно спокойный, ровный. Она обиженно поджала губы.

— Так в чем же дело?

— Просто я хотела сказать, что Вестхаузен простил бы Эльке все на свете, лишь бы она ушла от Вондри.

— Согласен! Но что, к примеру, мог предпринять он сам, чтобы их разлучить?

— Я тебя не понимаю.

— Ну, ты ведь сама заговорила об этом.

— Ничего определенного я не подразумевала.

— Вот как… — Маркус вздохнул. Вид у него был разочарованный. — Выходит, ничего особенного за Вестхаузеном в последнее время не наблюдалось?

— Не совсем так. — Она закурила. — Я полагала, как и большинство из нашей труппы, будто Вестхаузену об отношениях его жены с Вондри ничего не известно. Вчера, после обсуждения репетиции, когда я шла через сцену, меня обогнал Вондри. А Вестхаузен, стоявший у ассистентского пульта, посмотрел ему вслед с таким видом… с такой ненавистью и презрением, что мне сделалось не по себе. И лишь потом, на лестнице, я отчетливо поняла: Вестхаузен все знает.

— Да, верно, — кивнул Маркус. — По некоторым данным, он даже тайком выслеживал ее. Кстати, раз мы упомянули о Вондри, скажи, какого ты о нем мнения?

— Это вопрос посложнее, — Клаудиа несколько расслабилась. — Лично мы с ним практически незнакомы — разве что сидели рядом на банкетах после премьер или загородных экскурсиях труппы. Даже во время перерывов в репетициях редко общались. Он предпочитал балерин. Сам понимаешь, в театре без сплетен не обходится. Поговаривали, будто он спекулировал антиквариатом и редкими автомобилями, так называемыми «олдтаймерами». Какие-то делишки у него с осветителем Крибелем. Ходят слухи, будто тот помогает Вондри строить бунгало — и не только в качестве электрика. — Глубоко затянувшись несколько раз, загасила сигарету в пепельнице. — Ты ведь об этом бунгало упоминал по телефону?

— Что это значит — «не только в качестве электрика»?

— Стройматериалы!

— Из театра?

— Так утверждают — хотя никто их за руку не схватил.

А что, если Вечорек что-то такое заметил, и поэтому…

— Тебе бы криминалистом стать, — похвалил Маркус. — Мы тоже так подумали. — Пододвинув стул поближе, он сел на него верхом, склонил голову набок. — Как ты считаешь, Вондри умен?

— Не сказала бы. Скорее ловок, по-крестьянски хитер и дьявольски тщеславен. Мы часто подшучиваем над ним. Например, когда ему на примерку костюма требуется больше времени, чем любой из нас, женщин. И как же он потом щеголяет в этих новых одеяниях — мир, мол, не видел подобного красавца!

Маркус прикрыл глаза, помассировал подбородок.

— От кого-то я уже слышал об этом, — сказал он в раздумье. — Говорят, что он обычно уходит из театра одним из последних.

— Это правда, — она прокашлялась. — Между прочим, сегодня после обеда ко мне заходил Штейнике.

— Да? А этому что понадобилось?

Мысли его витали сейчас, казалось, далеко отсюда.

— Ну, как все, пришел с соболезнованиями… кроме того, попросил режиссерские разработки спектаклей, поставленных Эберхардом. Объяснил, что теперь их будет вести он. И довольно прозрачно намекнул, что унаследовал бы еще кое-что из принадлежавшего ранее Эберхарду.

Маркус заморгал, не сразу уловив подтекст сказанного, а когда понял, развел руками.

— А что — его можно понять.

— Прекрати!

Она была смущена и злилась на себя — зачем сказала об этом?

— Однако оставим пока Штейнике и вернемся к Вондри, — предложил Маркус. — Если я все правильно запомнил, вчера вечером, сообщив о несчастье, он последовал за тобой в трюм?

— Да.

— И Кречмар была с вами?

— Во всяком случае, я ее видела — у двери. Сколько времени Вондри пробыл вместе с вами?