Михаил Михеев - Запах «Шипра»

Огромные часы на зеленом фасаде вокзала показывали местное время, и я перевела стрелки своих ручных часов…

Я прошла по площади и затерялась в толпе. Люди проходили мимо меня, пропускали вперед, отталкивали, торопясь к автобусу, — незнакомые люди незнакомого города. А меня пока связывал с этим городом только номер телефона, который я получила от подполковника Свиридова в день отъезда.

Я вышла к уличному автомату. Мне сразу ответил тот, кто был нужен, — полковник Приходько. Я назвала город, откуда приехала. Полковник помолчал несколько секунд, затем попросил меня перезвонить по новому телефону и сказал номер.

У меня не нашлось двух копеек, пришлось опустить в автомат гривенник. Ответил уже не полковник, а кто-то другой — мягкий, симпатичный, неофициальный голос.

— Где вы находитесь сейчас?… Вещей с вами много?… Тогда садитесь на троллейбус, сойдете на остановке «Кинотеатр имени Маяковского». Идите дальше по ходу троллейбуса, увидите пятиэтажный розовый дом: вверху — башенные часы, внизу — «Гастроном». Это так называемый «дом под часами». Войдите в угловой подъезд. Поднимитесь на третий этаж…

Я так и сделала.

Дверь мне открыли сразу, как только я нажала кнопку звонка. Мужчина в сером мятом пиджаке пригласил меня войти, выглянул в коридор и сразу закрыл за мной дверь.

Он и оказался обладателем симпатичного голоса, который я услыхала по телефону. И лицо у него было доброе.

— Борис Борисович, — назвался он. — А вы — Евгения Сергеевна, это я уже знаю.

Я прошла в комнату. Навстречу поднялся невысокий полный полковник. Я представилась. Он внимательно посмотрел на меня и предложил сесть.

Мой будущий начальник полковник Приходько показался мне суровым, официальным, и поначалу я чувствовала себя стесненно и тревожно. Так много в моей будущей судьбе зависело от него…

— Вы есть хотите? — спросил он.

Я ответила, что не хочу.

— Тогда будем чай пить.

Борис Борисович как будто этого и ждал, сразу же принес из кухни подносик, на котором стояли стаканы с чаем, вазочка с пирожными и конфетами. Я послушно съела пирожное, хотя терпеть их не могла, выпила стакан чаю, отказалась от второго. Полковнику Борис Борисович принес второй стакан, сам он в нашем чаепитии участия не принимал, молча сидел на диванчике. Молчал и полковник.

Чем дольше длилось это молчание, тем менее оно мне нравилось…

— Товарищ полковник, — сказала я, — разрешите обратиться.

Полковник Приходько отодвинул в сторону стакан, положил руки на стол, переплел пальцы. Потом взглянул на меня и кивнул:

— Обращайтесь.

— Судя по всему, — начала я, — дело, которое вы собираетесь… или, по крайней мере, собирались мне поручить, — серьезное. И первоначальное знакомство со мной, мой вид… вызвали у вас сомнения.

Полковник Приходько согласно кивнул.

— По личным обстоятельствам, очень важным для меня обстоятельствам, я хотела бы остаться у вас. Работать в вашем отделении. Я не хочу возвращаться туда… домой. Конечно, я еще неопытный инспектор; я не знаю, какую работу придется мне выполнять, только прошу вас поверить, что постараюсь…

И тут мне вдруг стало стыдно за свою взволнованность, за несолидные, несерьезные, какие-то девчоночьи обещания, я смутилась.

Полковник Приходько улыбнулся, а мне стало совсем не по себе.

— Вы напрасно волнуетесь, Евгения Сергеевна. Вы все очень хорошо сказали, не нужно стесняться своих слов. Мое сомнение — это не недоверие к вам. Я уже познакомился с вашими документами. Вы учились в Торговом институте, окончили школу милиции, вас здесь, в городе, никто не знает, а это тоже важно. Словом, лучшей кандидатуры нам не найти. Но одно дело — знакомиться с человеком по документам, и совсем другое — увидеть этого человека перед собой. И вот я увидел вас и понял, чего мы здесь не учли. Вашу внешность.

Здесь я растерялась уже окончательно.

— Да, вашу внешность, — продолжал полковник Приходько. — Вы — молодая симпатичная женщина. Порядочная женщина. И эту вашу порядочность можно разглядеть за километр. И вам будет трудно. Значительно труднее, нежели мы все здесь думали, когда отрабатывали наш план.

— Полковник встал, жестом остановил меня, я осталась сидеть, а он заложил руки за спину и молча прошелся и взад и вперед по комнате.

Совсем его не понимая, я взглянула с надеждой на Бориса Борисовича, тот молча, хотя и ободряюще, улыбнулся.

— Вы играли когда-нибудь на сцене? — спросил полковник. — На любительской, разумеется. В школе, в институте?

— Да. В институте. У нас была театральная секция,

— И какие роли вы исполняли?

— Ну… например, Таню, в арбузовской пьесе.

— Понятно. Словом, играли порядочных девушек.

— Да… Так уж получилось…

— А вы помните, — продолжал полковник, — «Барабанщицу» Салынского?

— Конечно. Мы ставили и ее. Я играла Нилу Снижко.

— И как вы ее сыграли?

— Кажется, неплохо. Режиссер считал, что это была моя лучшая роль.

— Что ж, это хорошо. Даже очень хорошо. Почаще думайте о поведении вашей героини, особенно в первом акте.

Я уже начала догадываться.

— Эта роль вам здесь пригодится. Обязательно пригодится. Как, Борис Борисович, — повернулся полковник, — она еще и актриса, а?

Он шутил, но это была добрая шутка, и мои тревоги рассеялись. Борис Борисович опять улыбнулся мне, как бы говоря: «Ну, вот, видите, а вы беспокоились!»

— Но, — поднял палец полковник, — не думайте, что ваши театральные успехи сразу же снимут все трудности в задаче, которую мы собираемся предложить. Они только помогут вам выбрать лучшее решение.

Он присел к столу.

— Теперь о том немногом, что мы знаем и чем поначалу сможем вам помочь.

Память у меня была хорошая, я ничего не записывала, и, кажется, полковник Приходько остался этим доволен.

В заключение полковник сказал:

— Найдите нам зацепочку. Хотя бы одну. Маленький фактик, чтобы начать следствие…

К дому на Нарымской улице я вышла сразу.

Это была розовая железобетонная коробка в пять этажей. Прямо перед окнами росли четыре большущих тополя, чудом сохранившихся после знакомства со строителями, возводившими дом. Правда, одному тополю, видимо башенным краном, начисто обломили верхушку, у другого содрали кору на стволе, но тополя выжили, оправились от ранений и, забыв обиды, буйно зазеленели листвой.

Дверь моей будущей квартиры была распахнута настежь. На лестничной площадке, перед шкафом с электросчетчиками, стоял мужчина в безрукавке из искусственного меха. Он заглядывал в застекленное окно шкафа и ворчал:

— Вот черти! Надо же так установить — ничего не разглядишь!

Он услыхал мои шаги и, не поворачиваясь, подвинулся, чтобы меня пропустить.