Дороти Сейерс - Ключ к убийству

— Хорошая собака, — похвалил его лорд Питер.

Обрадованный этой похвалой, пес подпрыгнул и залаял, его ухо при этом вывернулось наизнанку.

— К ноге! — резко приказал человек в вельветовой куртке.

Пристыженный пес робко подошел к ним.

— Глупый пес! — сказал человек в вельветовой куртке. — Не может держаться спокойно. Слишком нервный, милорд. Это щенок старой Черной Лэсс.

— Ну и ну! — воскликнул Питер. — Разве она еще бегает?

— Нет, милорд. Еще весной нам пришлось прикончить ее.

Питер кивнул. Он всегда заявлял, что терпеть не может сельскую жизнь в имении, и чувствовал благодарность за то, что ему не приходится заниматься семейными поместьями, но в это утро он с наслаждением вдыхал холодный воздух и прислушивался к чавканью мокрых листьев под его начищенными до блеска сапогами. В Денвере все шло как обычно — никто не умирал внезапной и насильственной смертью, за исключением престарелых сеттеров, ну и, конечно, куропаток. Он с удовольствием вдыхал аромат осеннего воздуха. В кармане у него лежало письмо, полученное с утренней почтой, но он не прочитал его. Паркер не телеграфировал — значит, ничего срочного.

Он прочел письмо в курительной комнате после ленча. Там же присутствовал его брат, тихо подремывавший над номером «Таймс», — красивый, хорошо сложенный англичанин, твердый и ревностный приверженец традиций, похожий на Генриха VIII, — одним словом, Джеральд, шестнадцатый герцог Денверский. Герцог считал своего младшего брата чуть ли не вырожденцем и крайне не одобрял его пристрастие к полицейским и судебным новостям.

Письмо было от Бантера:

«Милорд,

я пишу вам (мистер Бантер был образованным человеком и знал, что нет ничего более вульгарного, чем старание тщательно избегать употребления в начале письма местоимения первого лица единственного числа), согласно указанию вашей светлости, чтобы информировать вас о результатах моего расследования.

Я без всяких затруднений познакомился с Джоном Каммингсом, камердинером сэра Джулиана Фрика. Он принадлежит к тому же клубу, что и слуга достопочтенного Фредерика Арбатнота — мой старый приятель, который охотно представил меня. Вчера (в воскресенье) вечером он повел меня в клуб и мы там обедали с Джоном Каммингсом, после чего я пригласил Каммингса к себе домой, чтобы угостить сигарой и напитками. Смею надеяться, что ваша светлость простит мне столь дерзкий поступок, но я по своему опыту знаю, что лучший способ заслужить расположение человека — это дать ему понять, что ты используешь в своих интересах собственного нанимателя.

(«Всегда подозревал, что Бантер — исследователь человеческой натуры», — прокомментировал это про себя лорд Питер.)

Я угостил его лучшим старым портвейном («Черта с два», — сказал лорд Питер), вспомнив, как он помогал вашей беседе с мистером Арбатнотом («Гм», — сказал лорд Питер).

Его действие вполне соответствовало моим ожиданиям в отношении главной моей цели, но я с большим сожалением должен отметить, что этот человек столь мало оценил предложенное ему, что он продолжал курить сигару, попивая вино (одна из «Виллари Вилларс» вашей светлости). Разумеется, я это никак не прокомментировал в тот момент, но ваша светлость поймет мои чувства. Могу ли я воспользоваться случаем, чтобы выразить, как высоко я ценю превосходный вкус вашей светлости в отношении еды, напитков и одежды? Служить вашей светлости — это более чем удовольствие, это, так сказать, настоящая школа жизни».

Лорд Питер серьезно кивнул.

— Какого черта ты там делаешь, Питер, — сидишь, кивая и улыбаясь неизвестно кому? — проснулся герцог Денверский. — Кто-то пишет тебе приятные вещи, да?

— Очаровательные вещи, — ответил лорд Питер.

Герцог с сомнением посмотрел на него.

— Надеюсь от всей души, что ты не собираешься жениться на какой-нибудь красотке из хора, — пробормотал он себе под нос и снова вернулся к «Таймс».

«После обеда я попытался исследовать пристрастия Каммингса и обнаружил, что они устремлены к эстраде мюзик-холла. Во время поглощения им первого бокала я вел его в этом направлении. Поскольку ваша светлость любезно предоставили мне возможность видеть всевозможные представления в Лондоне, то я мог говорить более свободно, чтобы стать для него приятным и интересным собеседником. Могу сказать вам, что его взгляды на женщин и на эстраду вполне соответствовали тому, чего я мог ожидать от человека, который мог курить, попивая портвейн вашей светлости.

После второго стакана я перевел разговор ближе к теме изысканий вашей светлости. Чтобы сберечь время, я запишу наш разговор в форме диалога, настолько близко к нашему действительному разговору, насколько это только возможно.

Каммингс. Кажется, у вас было много возможностей повидать кусочек настоящей жизни, мистер Бантер.

Бантер. Всегда можно найти такие возможности, если знать — как.

Каммингс. Да, вам легко говорить так, мистер Бантер. Во-первых, вы не женаты.

Бантер. Есть более приятные вещи, мистер Каммингс.

Каммингс. К сожалению, не для меня. (Он тяжело вздохнул, и я наполнил ему стакан.)

Бантер. А миссис Каммингс живет с вами в Бэттерси?

Каммингс. Да, мы оба служим у одного хозяина. Такова жизнь! Это не то что приходить каждый день и выполнять всякую домашнюю работу. Ну а что такое наша работа? Я скажу вам, что самое трудное — это скука: сидеть все время вдвоем в этом чертовом Бэттерси.

Бантер. Да-а, с мюзик-холлами у вас там негусто.

Каммингс. Уверяю вас. Вам хорошо жить здесь, на Пикадилли, прямо на месте действия, можно сказать. И уж конечно, ваш хозяин часто не бывает дома всю ночь?

Бантер. О, часто, мистер Каммингс.

Каммингс. Ну и конечно, вы время от времени пользуетесь такой возможностью, чтобы улизнуть на часок-другой, а?

Бантер. Ну а как вы думаете, мистер Каммингс?

Каммингс. Вот оно! Вот оно как! А что делать человеку с вечно ноющей и ворчащей дурой женой и с проклятым ученым доктором хозяином, который целыми ночами режет трупы и экспериментирует с лягушками?

Бантер. Но ведь он тоже куда-нибудь уходит иногда?

Каммингс. Не часто. И всегда возвращается до двенадцати. А как он бушует, когда звонит, а меня нет на месте! Уж поверьте моему слову, мистер Бантер.

Бантер. Вспыльчивый?

Каммингс. Не-е-ет, но смотрит сквозь тебя, мерзко так, словно ты лежишь у него на операционном столе и он собирается вскрыть тебя. Понимаете, мистер Бантер, ничего такого, чтобы можно было человеку пожаловаться, просто мерзкие взгляды. Хотя он очень вежлив. Извиняется, если случится, что он сорвется. Но что в этом хорошего, когда он то дома, то уходит куда-то и лишает тебя ночного отдыха?

Бантер. Как же он это делает? Вы хотите сказать — держит вас на ногах допоздна?