Леонид Шифман - Побег на Альфу Центавра (сборник)

Прежде всего, я перестроил фасад нашего дома, что чуть не стоило мне полного разрыва с женой. Оценив результаты моих трудов, она приняла успокоительное и взяла с меня слово, что я не изменю внутреннюю планировку. Я смешал все известные мне стили: античные колонны, кариатиды вперемешку с атлантами внизу, верхние два этажа украсил нелепой лепниной, изображающей фантастических чудовищ, порожденных сном разума (тут уж я дал волю своему воображению), и завершил композицию пристроенными башенками с псевдоготическими шпилями. Гауди отдыхает.

Я не рассчитывал, что найдется хоть один здравомыслящий человек, возжелавший бы поселиться в столь чудовищном строении, но мой дом пробудил фантазию людей, дремлющую в большинстве из нас созидательную энергию, и я получил несколько вполне приличных заказов, экстравагантностью превзошедших мое творение. Мир в семье был восстановлен.

Двадцать лет трудов на этом поприще привели к тому, что мало кто помнил писателя-фантаста Бердски, зато многие знали меня как самобытного архитектора. Но вечная тяга к переменам заставила меня вновь взяться за перо: я засел за новый фантастический роман, который с нетерпением ожидали, по крайней мере, в издательстве «Вселенная». Согласно договору, после выпуска книги в свет мне предстояли не менее десяти встреч с читателями, чтобы напомнить им о моем существовании.

Первая из встреч должна была состояться в клубе ветеранов. Я выехал из дома, когда сумерки уже начали сгущаться, надеясь в пробках еще раз продумать план выступления – я основательно подзабыл, что это такое. До начала встречи оставалось более получаса. Вырвавшись на объездное шоссе, я решил начать выступление поэффектнее, для чего сгодился бы какой-нибудь анекдот, надо было только выбрать посмешнее. Не успел я как следует поднапрячь память, мои попытки выудить из нее что-нибудь подходящее были прерваны человеческой фигурой, неизвестно откуда взявшейся на моем пути. К счастью, я ехал с небольшой скоростью, так как понял, что попаду в клуб минут на десять раньше, чем приличествует известному писателю.

Я сбросил скорость и остановил машину футов за десять до человека, который и не подумал убраться с дороги. Я был страшно раздражен этим происшествием, но подумал, что, возможно, ему нужна помощь. Ближайший фонарь мигал футах в пяти за ним, так что рассмотреть его лицо не представлялось возможным. Мне показалось, что он облачен в маскарадный костюм. Взглянув на часы, я убедился, что могу несколько минут уделить этому странному существу.

– Что случилось? – прокричал я, опуская боковое стекло.

– Добрый вечер, мистер Бердски!

Фантастически привлекательный голос с легким незнакомым акцентом принадлежал женщине! Все мое недовольство как рукой сняло. Почитательница моего таланта? Какого из них? Нет, этого не может быть!

Я выключил зажигание и вышел из машины. Лишь приблизившись к ней, я смог рассмотреть не по размеру огромную черную тунику, драпировавшую незнакомку и полумаску на ее лице. Террористка? Но в руках, спрятанных в огромные мотоциклетные перчатки, не было никакого оружия. На шее висела золотая цепочка, оттягиваемая небольшой коробочкой металлического оттенка. Ладанка? Священник какой-то религиозной секты? Или правильнее сказать, священница? Но тут из коробочки раздался сладкий голос:

– Мистер Бердски, пожалуйста, уделите мне несколько минут.

Ну, конечно! Как я сразу не догадался? Это «трепло», устройство для синхронного перевода, описанное в одном из моих ранних фантастических произведений!

– Кто вы? – не очень вежливо поинтересовался я.

– Я с шестой планеты звезды, которую вы именуете альфой Центавра, – шестерка (шестеренка?) сложила руки в умоляющем жесте. – Вы нам очень нужны.

Час от часу не легче. Сильное сердцебиение и дрожь в руках выдавали охватившее меня волнение. Кто же, если не я? Разве не я написал несколько романов о встречах с представителями внеземных цивилизаций? Что это я так растерялся?

– Но я очень тороплюсь...

Инопланетянка не дала мне договорить.

– Знаю, у вас встреча с читателями для повышения популярности. Но то, что мы собираемся вам предложить, увеличит вашу популярность в тысячи раз! Мы предоставим вам возможность побывать на нашей планете, увидеть все своими глазами, а затем вы вернетесь домой. Ваша экскурсия займет всего несколько недель. [1]

– А рук у них сколько, у этих головастиков с альфа Ромео? – спросил Генри, когда я ему рассказала то, что узнала из газет по поводу этого потрясающего рекламного розыгрыша.

– С альфы Центавра, Генри. «Альфа-ромео» – из другой области, – поправила я. – Рук тоже две.

– С фантазией у вашего Бердски проблемы, – констатировал Генри.

Еще через несколько дней Боб радостно сообщил, что заключил фантастический контракт с «Ньюйоркером». Эксклюзивные права на публикацию в журнале и последующее издание книги обошлись журналу больше, чем гонорары, полученные Биллом Клинтоном и Моникой Левински за их бестселлеры. Боб пригласил меня отметить это событие, но у меня не оказалось времени, да и Боб был не в моем вкусе.

На третий день после выхода «Ньюйоркера» с первой главой «На альфу Центавра и обратно» в почтовом ящике редакции обнаружили дискету со второй главой. Конечно, за домом Боба Ломбарди и офисом редакции полиция установила слежку. Но третью главу подкинули домой одному из заместителей главного редактора, и потому слежка не дала никаких результатов. Лайош Бердски подробно описывал общественное устройство центавриков, их быт, мировоззрение и верования. И какой же роман без романтических отношений? Они завязались у Лайоша с местной красавицей, на поверку оказавшейся биороботом. Генри хохотал до коликов.

Но на следующий день после публикации последней главы, повествовавшей о благополучном возвращении нашего героя на Землю (как же без хеппи-энда?), Генри стало не до смеха.

Утром на обочине Южного шоссе, недалеко от места похищения, нашли труп Лайоша Бердски. Писатель был убит выстрелом в голову. Медики установили, что смерть наступила ночью. Труп, скорее всего, воспользовавшись темнотой, просто выбросили из машины.

Мы сидели и пили кофе, не ощущая ни его запаха, ни вкуса. Генри был мрачен как никогда. Мне тоже не хотелось разговаривать.

– Престранная история, – наконец Генри нарушил гнетущую тишину, – не знаю, что и думать... Все оказалось намного сложнее, чем мы предполагали.

– И печальней, – тихо добавила я.

– Да, к сожалению, и печальней. Есть какие-нибудь соображения, Николь?

– Я в полной растерянности. А у вас?

– Мы должны вернуться к отправной точке. Я никак не предполагал, что из истории, похожей на дешевый фарс, может выйти что-то серьезное, иначе сразу бы задался вопросом о роли в ней Боба Ломбарди.