Рут Ренделл - Волка - убить

Пусть знает. Надо рассказать все без прикрас, избавив парня от живописных подробностей, которыми наверняка изобиловало бы повествование Уэксфорда. Старшему инспектору было приятно некое чувство товарищества, объединявшее его с субчиками вроде этого Обезьяны Мэтьюза. Что ж, в его положении такое вполне допустимо. Но Дрейтон не должен видеть забавной стороны дела. Бог знает, куда это может его завести. Бэрден украдкой взглянул на смуглый, жесткий и резкий профиль констебля. Эти скрытные молодые ребята все одним мирром мазаны, подумал он. На вид — ничего, зато внутри — комок нервов и клубок комплексов.

— Первая остановка — у Нобби Кларка, сэр?

Бэрден кивнул. Интересно, сколько ещё Дрейтон будет отращивать шевелюру? Неделю, две, три? Пока не сделается похожим на какого-нибудь барабанщика из рок-группы? Разумеется, Уэксфорд был прав: нельзя допускать, чтобы любой ворюга мог сразу же распознать легавого по дождевику и башмакам. Но это байковое полупальто с капюшоном — конец всему! Если выстроить шайку злодеев и присовокупить к ним Дрейтона, едва ли кто-нибудь сумеет отделить овнов от козлищ.

Машина остановилась у маленькой обшарпанной ювелирной лавчонки.

— Не оставляйте её на желтом квадрате, Дрейтон, — велел Бэрден, прежде чем водитель успел включить ручной тормоз.

Они вошли в лавочку. За прилавком стоял крепко сбитый коротышка в лиловой кепочке, надвинутой на глаза, но тем не менее едва ли не полностью скрывавшей его лысый череп. Он вертел в пальцах браслет и перстень.

— Ну и холодрыга нынче утром, — сказал Бэрден.

— До костей пробирает, сэр, — отвечал Нобби Кларк — ювелир, а при случае — и скупщик краденого добра. Говоря, он сделал два-три мелких шажка в сторону инспектора, поскольку рост не позволял ему выглянуть из-за плеча женщины, которая принесла украшения на оценку. Теперь Бэрден видел всю его громадную голову целиком. Она была похожа на какой-то крупный корнеплод — брюкву или, возможно, кольраби. Бесформенное родимое пятно ещё больше усиливало это сходство.

— Не торопитесь, — сказал инспектор Кларку. — У меня много времени.

И занялся осмотром многочисленных напольных часов. Женщина, с которой торговался Нобби, была из разряда вполне приличных, Бэрден мог бы в этом поклясться. Несмотря на относительную молодость, она носила толстое и длинное, ниже колен, твидовое пальто, а сумочка, из которой женщина извлекла завернутые в скромный носовой платок украшения, во время оно, судя по всему, стоила недешево. У женщины слегка дрожали руки, и Бэрден заметил на каждой из них по обручальному кольцу. Возможно, причиной дрожи был собачий холод в неотапливаемой лавке Нобби, но срывающийся голос мог свидетельствовать только о волнении, да ещё о том, что такая женщина, естественно, чувствовала себя здесь не в своей тарелке.

Во второй раз за сегодняшний день инспектору пришлось подивиться тону и выговору.

— Я всегда была убеждена, что это дорогой браслет, — сказала женщина с нотками стыда в голосе. — Муж дарил мне только прекрасные вещи.

— Смотря что называть прекрасным, — ответил Нобби, и Бэрден понял, что заискивающий тон и подобострастные интонации лавочника предназначены ему. На самом деле Нобби был глух к мольбам, как гранитная глыба. — Знаете, что, — продолжал ювелир, — я возьму у вас все за десять фунтов.

В ледяном воздухе висели облачка пара от частого дыхания женщины.

— Нет, это невозможно, — ответила она, стараясь успокоить свои руки, которые продолжали теребить платок, отчего браслетик глухо бряцал о стеклянный прилавок.

— Дело хозяйское, — сказал Нобби Кларк, невозмутимо наблюдая, как женщина закрывает сумочку. — Итак, мистер Бэрден, чем могу служить?

Несколько секунд инспектор молчал. Он чувствовал, что женщина унижена, ощущал её разочарование, похожее скорее на боль любящего сердца, нежели на негодование уязвленной гордости.

— Прошу прощения, — тихо молвила она, протискиваясь мимо Бэрдена. Женщина натягивала перчатки и смотрела на него странным неподвижным взглядом, которому, говорят, специально обучают монахинь. Ей уже под сорок, подумал инспектор, и красота увяла. Да тут ещё тяжелые времена. Он учтиво распахнул для неё дверь.

— Большое спасибо, — проговорила женщина, но не с благодарностью, а скорее с легким удивлением, как человек, давным-давно отвыкший от таких знаков внимания и навсегда примирившийся с этой потерей.

— Надо полагать, вы не видели ни одной из этих вещей? — сердито спросил Бэрден, сунув под мясистый нос Нобби опись похищенных изделий из стекла.

— Я уже говорил вашему молодому помощнику, сэр.

Дрейтон едва заметно напрягся и сжал губы.

— Поглядеть, что ли?

Нобби открыл рот, чтобы обратиться к инспектору с жалобными увещеваниями, и его зубы засверкали золотыми пломбами, такими же яркими, как позолота на часах. Но Бэрден сказал:

— Не вздумайте отсылать меня за ордером. На улице слишком холодно.

Обыск ничего не дал. Когда Бэрден вышел из подсобки, его руки были красны от холода и совсем онемели.

— Пещера Аладдина за полярным кругом, — проворчал он. — Ладно, пока все.

Поскольку Нобби не только скупал краденое, но и от случая к случаю подрабатывал в полиции осведомителем, инспектор коснулся нагрудного кармана, который слегка оттопыривался, нарушая строгие линии нового костюма. Там лежал бумажник.

— Можете что-нибудь сообщить?

Нобби склонил свою садово-огородную голову набок и с надеждой в голосе ответил:

— Обезьяна Мэтьюз на воле.

— Сказали бы что-нибудь новенькое, — прошипел Бэрден.

Когда они вернулись в участок, двери уже починили, и теперь открыть их можно было только с великим трудом. Сержант Кэм сидел спиной к конторке и тюкал на машинке; его палец завис в теплом воздухе, на лице застыла озадаченная мина. Завидев Бэрдена, он произнес так злобно, как только позволяли его природное тугодумие и бычья невозмутимость.

— Только что от него избавился.

— От кого?

— От шута, который пришел, когда вы собирались уезжать.

Бэрден рассмеялся.

— Вы не в меру сострадательны, Кэм.

— По-моему, он решил, что, если поканючит подольше, я отправлю к нему домой констебля Пича делать уборку. Он живет в коттедже «Под айвой» на Памп-лейн, вдвоем с сестрой, только сейчас она уехала, бросив его на произвол судьбы. Во вторник отправилась на вечеринку и не вернулась.

— И он пришел сюда, потому что нуждается в домработнице? — с легким любопытством спросил Бэрден. Полицейские стараются по мере возможности избегать внесения новых имен в списки пропавших без вести.

— Говорит, что не знает, как ему быть. Энн никогда прежде не уезжала, не оставив записки. Энн — то, Энн — сё. Как будто она была опекуншей собственного братца.