Гарольд Шехтер - Маска Красной смерти. Мистерия в духе Эдгара По

— Ваша забота о моей безопасности трогает меня до глубины души, дражайшая тетушка, но соображения личной безопасности не могут возобладать над чувством долга и ответственности гражданина и человека.

— Не беспокойтесь, мэм, я прослежу, чтобы с мистером По ничего не случилось.

— Ну что ж, — улыбнулась Путаница. — Вполне справедливо. Я позабочусь о вашем мальчике, а вы о моем.

Карсон сжал плечо сына.

— Веди себя как следует, сын, слушайся этих леди.

Погрозив нам пальцем, тетушка взяла мальчика за руку и повела в кухню. Собака потрусила за ними.

— Пора, — кратко бросил Карсон, надевая свою черную широкополую шляпу.

— У меня еще одно предложение, мистер Карсон.

— Лучше просто — Кит. Мы теперь партнеры.

— Прекрасно, Кит. Я заметил, что публика живо реагирует на ваш наряд, весьма необычный для города. Как только сообразят, что вы — знаменитый Кит Карсон, вокруг нас соберется толпа. А это негативно отразится на нашей активности. Предлагаю вам сменить одежду на типичный наряд горожанина.

— Верно сказано, мистер По…

— Эдди, — подсказал я.

— …Эдди, но у меня с собой ничего больше нет, а время терять на магазины не хочется.

— И не надо. Момент, — и я исчез в своей комнате. Гардероб мой, конечно, скуден, но запасные брюки и сюртук в нем имелись. Схватив их, а также свежую рубашку, полосатую серую жилетку и серый галстук, я быстро вернулся в гостиную и вручил все это скауту.

— В кабинете можно переодеться. Справа от входной двери.

Он окинул взглядом одежду, кивнул и исчез в указанном направлении.

Сестричка посмотрела на меня с сомнением и с таким же сомнением в голосе спросила:

— Думаешь, на него налезет твоя одежда, Эдди?

— Почему нет? — удивился я. — Мы почти одинакового роста.

Я понял, что впечатление, производимое Карсоном на окружающих, делает его в их глазах выше ростом и шире плечами. Вернувшись, Карсон подтвердил мое предположение. Одежда моя сидела на нем весьма неплохо.

— Не привык я к такому… — пробормотал Карсон, оглядывая себя.

— Эдди, вы похожи, как братья-близнецы! — вырвалось у Сестрички.

Разумеется, это утверждение моей дорогой супруги чересчур эмоционально и далеко от истины. Карсон сероглазый блондин, обветренный, загорелый и чисто выбритый; я же жгучий брюнет, глаза у меня весьма темные, а кожа лица слишком бледна; верхнюю губу украшает полоска подстриженных усов. Но одинаковая одежда действительно придавала нам какое-то сходство, возможно выявляя внутреннее родство характеров.

Покончив с маскарадом, мы с Карсоном простились с Сестричкой и проследовали к выходу, где я снял с крюка касторовую шляпу и насадил ее на голову. Такого рода предмет в моем гардеробе не дублировался, но в этом не было необходимости: Карсон не собирался расставаться со своим привычным головным убором.

Я уже отворил дверь, когда Карсон, подходя к порогу, горестно глянул вниз и вздохнул.

— Чувствую себя, как голый.

Пояснений мне не требовалось. Конечно, он не мог привыкнуть разгуливать невооруженным. И сразу в голове моей мелькнула своевременная мысль. Задержав его на пороге, я рванулся в спальню и тут же выскочил обратно с двуствольным трофеем.

Карсон внимательно осмотрел врученный ему пистолет, особое внимание уделил спусковому механизму, осмотрел стволы, взвесил оружие, примерил к руке… Потом ловко провернул несколько раз вокруг указательного пальца и сунул за пояс.

Застегнув сюртук так, чтобы оружия не было видно, он с мрачным удовлетворением отметил:

— Не слишком много, да все ж лучше, чем ничего. Ça ira! [9] Пойдет! (фр.)

Сент-Джонс-Парк на Гудзон-сквер, в котором в среду утром обнаружили изуродованные останки десятилетней Розали Эдмондс, слыл когда-то центром одного из наиболее фешенебельных районов Манхэттена. Спроектированный талантливым архитектором, засаженный живописными купами разнообразных пород деревьев: катальпа, серебристая береза, каштан — этот зеленый уголок служил местом отдохновения состоятельных обитателей близлежащих импозантных строений.

В недавние годы, однако, местность неузнаваемо изменилась. Состоятельная публика сбежала на север, за 14-ю улицу, спасаясь от наплыва переселенцев. Некогда прелестный миниатюрный парк потерял свою привлекательность. Газоны более не подстригались, заросли сорняками, заполонившими также цветочные клумбы и рабатки; ветер шуршал рваными газетами, на аллеях валялся никем не убираемый мусор. Чинно прогуливающиеся под руку парочки сменились какими-то маловразумительными фигурами обоего пола, не имеющими пристойного дома и слоняющимися где попало в любую сколько-нибудь терпимую погоду.

Несмотря на желание поскорей приступить к делу, Карсон отказался от моего предложения воспользоваться омнибусом, и мы отправились пешком. Причины скаут не объяснил, но по тому, как он постоянно осматривался по сторонам, подозреваю, что ему хотелось освоиться с местностью, проникнуться характером новой для него среды.

Сменив одежду, Карсон почти не привлекал внимания пешеходов. Если не считать его шляпы и походки, он ничем не выделялся из серой толпы городских обитателей. Никто за нами не бежал, никто не приставал к знаменитому следопыту с расспросами.

Шагали мы в основном молча. Отчасти потому, что внимание Карсона было посвящено окружающей обстановке, отчасти благодаря его сдержанности и природной молчаливости. Иногда он задавал мне вопросы. Самым большим из населенных пунктов, которые он до этого посещал, был заштатный городишко Санта-Фе, и, разумеется, его интересовала архитектура Нью-Йорка, обитатели мегаполиса и их странные привычки. Что это за высокое здание на Бродвее, в которое постоянно входят и из которого выходят разряженные дамы и господа? Кто эти смуглые уличные музыканты, вертящие ручки органчиков-шарманок, и для чего у их ног прыгают разряженные обезьянки? Зачем эта худая девочка в лохмотьях продает бумажные цветы? На каком языке возбужденно общаются эти странные бородатые люди в темных одеждах и причудливых шляпах?

Отвечая на вопросы гостя с Дальнего Запада, я тоже умудрялся выудить из него ту или иную информацию, в основном о предмете нашего поиска. Джонсон прославился среди горных охотников не только силой и свирепостью, но и искусством следопыта, знанием леса.

— Говорят, он мог понюхать пепел дотлевшего кострища и определить, сколько индейцев и какого племени сидели у костра.

— Явное преувеличение! — отмахнулся я. — Такое никому не под силу, каким бы тонким обонянием он не обладал.

— Не спорю, не спорю, — согласился Карсон. — Но довелось мне встречать и очень чутких на нюх трапперов.