Поль-Луи Сулицер - Ориан, или Пятый цвет

Как и было уговорено, Имре постучал в ее дверь в 5.45 утра. Молодой легионер дал ей четверть часа на сборы, поставил на стол горячий завтрак: чашку крепкого кофе, горшочек парного молока, тосты, мармелад на блюдечке, положил рядом серебряные ложечку и нож. У легионеров не было ничего своего, кроме их личного мужества да редких приступов тоски по вечерам. Но Легион, и она это знала, умел принимать гостей, делиться с ними тем немногим, что у него было.

Рано утром новички уже собрались на взлетном поле. Их проинструктировали по поведению в полете и прыжкам. Они отрепетировали несколько элементарных движений: висение на ремнях, выпуск купола. Офицер-инструктор подчеркнул, что в любом случае прыжок каждого будет подстраховываться отдельным легионером.

— Вы будете сцеплены вот так, — сказал он. Он обвязал их широким кожаным ремнем с пряжкой таким образом, что грудь Имре оказалась прижатой к спине Ориан; к тому же он придерживал ее под мышки. Она почувствовала, как к ней прижалось крепкое горячее тело; он был выше ее сантиметров на двадцать. Но она не шевелилась, позволив себе закрыть глаза. К своему большому удивлению, Ориан совсем не боялась прыжка. Предстоящее скорее возбуждало ее. Для тренировки они в паре прыгнули с небольшого трамплина на мягкий поролоновый ковер. Приземлившись, подогнули колени, мягко перевернулись на бок.

— Прекрасно, — одобрил инструктор. — А теперь — «зонтик».

— Что за зонтик? — забеспокоилась Ориан.

— Парашют, — объяснил ей Имре. — Нагрудный, наспинный, лямки.

Легионер надел на нее амуницию, проверил, все ли сидит как надо. Пора. Они сели в большой «Трансаль», каждый новичок — в паре с легионером. Имре явно знал больше четырехсот французских слов. Когда самолет взлетел, Ориан с удивлением увидела, как он достал из нагрудного кармана томик Сент-Экзюпери издания «Плеяды» и погрузился в чтение. «Прыгаем через сорок минут, — объявил солдат, — можете еще поспать». Но Ориан было не до сна, она уже окончательно проснулась. Ей ничего не хотелось упускать из необычных мгновений, когда она поднималась в небо вместе с легионером, за которым вскоре ринется в пустоту с уверенностью женщины, которая сильна своей слабостью. Она попыталась вспомнить слова инструктора: прыжок продлится шесть-семь минут, но в свободном падении — около пяти секунд — они будут нестись к земле со скоростью двести километров в час…

Один из членов экипажа открыл наружную дверь. Воздух со свистом ворвался в кабину. Имре встал, протянул руку Ориан. Он встал за ее спиной, обвязал широкий кожаный ремень вокруг ее талии, как делал это на земле во время репетиции. Они уселись на краю дверного проема, ноги их относило вбок встречным потоком. Она ощущала его тело сильнее, чем во время пробы на земле, — возможно, из-за высоты и скорости самолета. Из-за ветра слова, которые они пытались произносить, получались вибрирующими, обрывистыми.

И вот они прыгнули. Щеки Ориан раздулись, как маленькие шарики. Она вдруг ощутила неслыханную легкость. Кружась в воздухе, она видела, как быстро приближается земля, расцвеченная красочными квадратиками полей.

— Внимание, тормозим! — вдруг завопил Имре.

Ориан неожиданно сильно тряхнуло, будто купол парашюта был прикреплен к невидимой небесной ветви.

Они медленно опускались, похожие на сиамских близнецов. Скорость упала до двадцати километров в час. Уверенными движениями длинных рук Имре манипулировал стропами, ориентируя сказочный купол на приземление в указанной точке. И вскоре они повалились на лужок с зеленой мягкой травой. Ориан казалось, что она очутилась в ином измерении — она пребывала в эйфории, впитывая в себя новые, точные и сильные ощущения. Долго она будет помнить о красивом мужчине, прыгнувшем вместе с ней, его спокойной силе. Когда они были еще очень высоко, она подумала: «Интересно, томик „Плеяд“ летит вместе с нами, в кармане Имре?» Она вспомнила слова Сент-Экзюпери: «Любить <���…> — это значит смотреть в одном направлении»… Связанные накрепко, они катались по траве, купол то накрывал их, то тащил по ветру. Но наконец, встав на ноги, они посмотрели в одном направлении — в небо. Они спрыгнули первыми. Остальные постепенно опускались, размахивая руками и издавая восторженные крики. У Ориан подкашивались ноги, немного кружилась голова, и все вокруг плыло, плыло… Когда Имре расстегнул ремень, который связывал их семь минут, показавшихся вечным блаженством, у нее кольнуло сердце, будто от нее оторвали кусочек того, без чего она не могла жить. Возникло желание разрыдаться, но усилием воли и улыбкой она прогнала его. Имре тоже улыбался. Все забрались в крытый брезентом грузовичок, доставивший их в штаб-квартиру. Едва их ноги коснулись земли, как звонко прозвучали фанфары. Грузовик встречала сотня музыкантов с ослепительно сверкающими инструментами в руках. На большинстве были надеты знаменитые красные кепи с назатыльниками, прикрывавшими шею. Многие в профиль походили на Гари Купера в «Красавчике Жесте». Колонну замыкали саперы, узнаваемые по их бородам — веером, кожаным передникам и топорам с длинными ручками. Впервые в жизни Ориан взволновало дефиле солдат. Покидая Обань несколькими часами позже, она постаралась сесть в самолете подальше от других: ей хотелось сохранить для себя незабываемые образы высоты и свободного падения и ощущение присутствия Имре. В конце концов она задремала, и в обрывках снов до самого пробуждения лицо Ладзано коварно подменялось лицом красивого легионера…

Это заседание Национальной ассамблеи должно было пройти спокойно. Как и обычно по средам, день отводился устным вопросам, транслируемым телевидением. Депутаты от оппозиции старались задирать правительство — кто по поводу слишком медленного возмещения ущерба, нанесенного ураганом в декабре 1999 года, кто по поводу урегулирования налога с имущества в дострадавших зонах. Некоторые требовали установить в провинции сеть Интернета, эквивалентную Парижу. Из выступления народных избранников можно было заключить, что республиканская Франция напоминает большую деревню, в которой много сплетничают и тратят время попусту. Игнорируя критические замечания своих провинциальных политических противников, депутаты, поднимающиеся на трибуну под объективами телекамер, тем самым просто оправдывали перед избирателями свое пребывание в столице. В театре проходило национальное представление, на котором демонстрировалась защита интересов избирательных округов. Правила игры были хорошо известны, никто не пытался оспаривать их. На фоне партий политиков, занимающихся глобальными проблемами, слышны были голоса одиночек, не видевших дальше своего округа.