Поль-Луи Сулицер - Ориан, или Пятый цвет

Ориан взяла себя в руки.

— Официально — ничего. Просто помочь. У вас наверняка есть досье, касающееся обстоятельств смерти Александра Леклерка в Габоне. Если бы ты смог передать его мне на полденечка… Есть что-то странное в этих смертях, ты не находишь?

В трубке — молчание.

— Ты так не считаешь, Жан-Пьер?

— Пожалуй, — согласился инспектор с набережной Орсе. — Посмотрю, что я могу сделать. Габон — не мой сектор, но я хорошо знаком с Вильметцем… Досье составлял он. Я тебе перезвоню. Если выйдет, через час пришлю курьера в «Финансовую галерею».

— Нет, пришли его ко мне на улицу Карм.

— Ты все еще живешь там?

— Храню свои воспоминания, — с улыбкой ответила Ориан.

Она положила трубку.

Жан-Пьер Тибо хорошо знал ее гнездышко на улице Карм — когда-то они были любовниками. Роман длился недолго — она почти все забыла.

Ориан включила телевизор, чтобы посмотреть новости. Первые кадры были посвящены выступлению бывшего немецкого канцлера в бундестаге — он защищался от обвинений в том, что ради личного обогащения запускал руку в государственную казну. Любопытно, но сюжет о происшествии на Итальянском бульваре шел вторым номером — журналисты будто бессознательно установили связь между обоими делами. Свидетель происшествия говорил, что видел лишь стремительный болид, сбивший женщину. «Это было сделано умышленно, — утверждал другой свидетель. — Тот тип точно замыслил ее убить». Женщина рассказала о большом мотоцикле, который пронесся со скоростью смерча, а мотоциклист выхватил из рук упавшей женщины то ли сумочку, то ли какой-то пакет. И конечно же, никто не заметил номерных знаков. «Это было похоже на атаку инопланетян…» — сказала в заключение свидетельница. А затем без малейшей паузы ведущий перешел к результатам футбольных матчей первой лиги.

Чтобы чем-то занять руки, Ориан взяла экземпляр газеты «Монд», на котором записала номер телефона Жан-Пьера Тибо. Броские заголовки внушали мысль, что французы готовы были ринуться к урнам раньше времени, чтобы избрать себе будущего президента. Проглядывалась связь между этой спешкой и попыткой некоторых партий реактивировать их финансовые источники, находящиеся в основном в нефтеносных государствах Гвинейского залива. Среди них газета отмечала в частности «черный эмират» Габон. Толковая статья была подписана Эдгаром Пенсоном, наиболее осведомленным журналистом знаменитой вечерней газеты.

Раздался звонок. Ориан вскочила, подбежала к двери, прильнула к глазку. Вздрогнула, различив на темной площадке мужчину в шлеме с флуоресцирующими ободками. Сразу вспомнился мотоциклист с Итальянского бульвара, выхвативший у Изабеллы пакет.

— Кто там? — не открывая, спросила Ориан.

— Я курьер с набережной Орсе. У меня бандероль для мадам Казанов.

— Кто вас прислал? — недоверчиво спросила она.

— Месье Тибо, — ответил мужчина, голос которого выдавал в нем молодого человека.

Следователь открыла дверь и взяла протянутый ей пакет. Мотоциклист приподнял плексигласовый козырек и с удивлением смотрел на нее.

— Извините, вы напугали меня своей каской, а так как вы не зажгли на лестнице свет, то я подумала…

Курьер исчез так же быстро, как и появился, Ориан некоторое время стояла не двигаясь. Затем прошла в гостиную, с ногами забралась на диван и принялась за чтение, с каждой минутой приходя во все большее изумление.

Наверху стопки лежала фотография, сделанная в Министерстве иностранных дел, На ней Александр, во фрачном костюме, выглядел вальяжно, как посол. На приложенной карточке указывались различные посты, которые он занимал за границей начиная с его отъезда в Чад в 1994 году до его последней должности в Габоне. Ориан не забыла — своим главным делом Александр считал оказание помощи в установлении правового государства всюду, где попирались свободы. Молодой идеалист судья Лёклерк никогда не рассчитывал покрываться плесенью в каком-нибудь суде метрополии. Ему как воздух необходимы были движение и пространство. Он считал себя потомком «носителей Знаний». Его призвание — нести мир народам, учить их законам и законопослушанию, говорил он. Александр отличался от большинства других судей: он увеличил количество сотрудников в своей миссии в Африке. Он надеялся, что его лекарственное средство — право — вылечит народы Африки от невежества и распрей. После получения дипломов экономиста и специалиста в области права он поступил в спецучилище судебного ведомства в Бордо. Там-то они все и познакомились: Изабелла, Александр, Ориан и Пьер-Ален. Красавец Пьер-Ален, вскруживший голову Ориан…

Ориан внимательно изучила перемещения Александра. После Н’Джамены он работал во французском посольстве в Бомако, где занимался внедрением кодекса чести в торговлю товарами свободной зоны. Позже получил назначение в Рангун, но через шесть месяцев, как говорилось в досье, захотел вернуться в Африку. Ему предложили Габон, Он согласился, но без особого энтузиазма, как отмечалось в докладной записке поверенного в делах в Либревиле. Листая страницы, Ориан чувствовала, как ею овладевает беспокойство.

— Чушь какая-то, — пробормотала она, прочитав телеграмму первого секретаря посольства Франции в Рангуне, адресованную куратору на набережной Орсе в Париже. Отправлена она была раньше, чем Александр Леклерк просил разрешения покинуть Бирму.

«Дорогой коллега, из многих источников, в частности, по свидетельству двух французских промышленников, заслуживавших доверия, нам стало известно о недостойном поведении судьи Леклерка. Пользуясь отсутствием своей супруги, ненадолго уехавшей во Францию, он устраивает оргии с несовершеннолетними. Фотография, сделанная в одном из злачных заведений столицы, прилагается».

Ориан тщательно вглядывалась в изображение, но различала лишь какого-то белого в расстегнутой рубашке, задорно отплясывающего с двумя молоденькими девушками. На Александра он был не похож. Анонимное письмо, в котором слова были составлены из букв, вырезанных из газеты «Голос Рангуна», сообщало представителям французского посольства, что судья Леклерк имеет сношения с мужчинами.

Ориан почувствовала отвращение к авторам доносов. Александр никак не мог до такой степени опуститься. Он любил Изабеллу и сына Давида. Мальчику сейчас должно быть лет четырнадцать-пятнадцать. Изабелла была еще студенткой, когда родила его. Ориан пыталась вспомнить. После их отъезда в Бирму, затем перевода в Либревиль она почти не получала от них известий. Изабелла вела себя таинственно, уверяя, что это не телефонный разговор, — но это была обычная сдержанность, известная Ориан еще со времен, когда они в Бордо бегали на свидания со студентами-медиками. Изабелла ни словом не обмолвилась о неладах в семье, никаких намеков на похождения Александра, зафиксированных в его досье, не делала.