Мишель Александр - Цианид по-турецки (сборник)

— Я не хочу ничего утверждать, кроме того, что уже очевидно. Нет на этих страницах ни одного материала, которым можно было бы хоть как-то шантажировать кого-то из сотрудников «Корриды». Тем более, что шантажировать имело смысл только тех, кто хоть что-то мог решить по изданию конкретной книги, то есть, список не так уж велик.

— А действительно, кто в издательстве мог принять такое решение?

— Предложить к изданию тот, или иной текст, разумеется, мог главный редактор Дэйв Селдон, но принять решение, мог только совет во главе с Бобби Стамом, причем его слово составляет примерно 90 % этого решения, ответил Дэвид.

— Неужели в этой газетенке нет ни одного материала, который выводил бы на какие-нибудь давние грехи этого Бобби?

— Я не вижу, но попробую, пожалуй, раздобыть дополнительную информацию. В нашей газете есть один спец по сплетням и слухам, поговорю с ним, ну и еще позвоню Майку Кринсу. У него на подобные дела нюх настроен.

— Ты с ним знаком? — удивилась я, поскольку, Майкл Кринс все же личность очень известная, его журналистские расследования, точнее, репортажи о них популярны почти так же, как романы Терри Гресса.

— Не скажу, что мы в дружеских отношениях, но обратиться к нему за консультацией я вполне могу себе позволить. Между прочим, он счастливо женат на очаровательной женщине, — неожиданно сообщил Дэвид.

— Ну и что? — удивилась я, — что ты этим хотел сказать?

— Только то, что брак не мешает этим ребятам, ни в делах, ни в отношениях!

— Я подумаю, — что еще мне следовало сказать?

Дэвид ничего не ответил и вышел из кабинета. Комиссар воздержался от комментариев, а я чувствовала себя, если не стервой, то уж точно дурой. Впрочем, этот эпизод не попал бы в мой рассказ, если бы не догадка моего друга, благодаря которой, мы и раскрыли тайну смерти Питера Боулда.

Но было это уже на следующий день.

До утреннего разговора, состоявшегося в кабинете комиссара и поставившего последнюю точку в истории жизни и смерти Питера Боулда, был вечер, который тоже кое-что значил, но, в основном, для нас с Дэвидом. Впрочем, рассказываю я о нем не только потому, что мы в тот вечер приняли очень важное для нас решение.

— Ты обещала подумать, — заявил мой друг, едва появившись в моей квартире в районе примерно девяти часов вечера.

— О чем? — совершенно искренне удивилась я, — хотя занятие это я считаю весьма полезным при любых обстоятельствах.

— Ну, когда ты перестанешь притворяться? Ты же все прекрасно поняла. Послушай нам с тобой уже не семнадцать лет. Я хочу, чтобы ты была мне не только другом, я хочу, чтобы у нас была общая жизнь, почему ты не хочешь, наконец, принять это неизбежное для нас решение?

Мы стояли очень близко друг к другу, руки Дэвида то ли держали меня за плечи, то ли обнимали меня, точно я не помню, я только помню близость его глаз и свои слезы, застрявшие занозой где-то на уровне горла.

— Я же тебе давно все объяснила, — тихо и неуверенно проговорила я, — ты прекрасно знаешь, что есть воспоминания, от которых я просто не могу избавиться.

— Но это ведь не твои воспоминания, почему ты позволяешь им влиять на твою, да и на мою судьбу?

— Они потому и чужие, что я не даю им шанса повториться в моей жизни!

— Но даже у твоей мамы все сейчас хорошо! Она счастлива! Разве это не аргумент?

— Но какой ценой? Я не хочу проходить через это, Дэвид.

— Но ты и не будешь через это проходить! Я тебе клянусь!

— О Боже! Только клятв нам и не хватало! Что тебя не устраивает в наших отношениях, почему ты хочешь взять на себя обязательства, из-за которых сам же потом будешь страдать?

— Да, почему я должен страдать? Какие такие обязательства? Заботиться о любимой женщине? Засыпать и просыпаться, сознавая, что она рядом? Это же права! Ты не хочешь так на это взглянуть?

— Твоя логика иногда совершенно неожиданна, — попыталась я выбраться без потерь из нашего опасного разговора.

— Она у меня просто есть! — решительно проговорил Дэвид, — тебе не удастся сегодня уйти от ответа, и он, наконец, будет таким, какого я давно жду!

— Зачем ты мучаешь меня, если уже все решил сам, — грустно усмехнулась я, понимая в этот момент, что его решение будет определяющим. Давай рискнем, ты ведь ненавидишь ложь?

— Верно, чем не гарантия? — с чувством явного облегчения вздохнул Дэвид, и наш разговор прервался надолго.

Было уже за полночь, когда мы появились на кухне, неожиданно почувствовав, что безумно голодны. Гренки, яичница и кофе стали прекрасным завершением нашего судьбоносного вечера.

Именно поглощая с наслаждением этот бесподобный ужин, мы опять заговорили о содержимом таинственной коробки Питера.

— Что-то мы не так понимаем с этой газетой, — высказала я вслух мысль, которая постоянно возвращалась ко мне, как только я вспоминала последние события прошедшего дня.

— А что там понимать, — возразил мне Дэвид, — газетенка была та еще, но к тому, что в ней печаталось, и отношение было соответствующее. Не верится мне, что подобными материалами можно кого-то скомпрометировать, так что и шантажировать ими тоже вряд ли можно.

— Но есть три факта, с которыми не поспоришь, — продолжила я свои рассуждения, — смерть при подозрительных обстоятельствах Питера Боулда, его уверенность в том, что издательство «Коррида» издаст его роман и эта газета, отданная на хранение Сайласу Виртону покойным Боулдом. А эти факты, что ни говори, связаны между собой.

— Я бы не настаивал на этом, — опять высказал сомнение мой друг, — ведь в коробке были еще и рукописи, причина, по которой все это было отдано на хранение психоаналитику, может оказаться вовсе не связанной ни со смертью Боулда, ни с его желанием издаться именно в «Корриде».

— Нет, — возразила я, хотя не могла упрекнуть Дэвида в отсутствии логики, — я чувствую, что связь есть, нужно только правильно оценить собранные нами факты, возможно, нам просто не хватает еще какой-то информации?

— Ну, не знаю, — неожиданно внял доводам моей интуиции Дэвид, — хочешь, посмотрим сейчас, вдруг пришли материалы от Кринса, или Стаса из нашей редакции.

Мы просмотрели письма в почтовом ящике моего друга, там действительно оказались некоторые материалы и от Стаса, и от Майка. Нам довелось узнать много интересного о сотрудниках «Корриды», но все это не имело никакого отношения ни к Боулду, ни к газете «Осколки». Мы решили выделить информацию именно о Бобе Стаме. Ее было очень мало. Единственный его грех состоял в том, что он был женат вторым браком и однажды разыскивался полицией по заявлению его первой жены, поскольку задолжал ей деньги. Это были мелочи, которые не годились даже для мелких упреков в предвыборной кампании, не говоря уже о шантаже.