Констан Геру - Замок Шамбла

– Если ты хорошенько подумаешь, то поймешь, что для твоего же блага тебе нужно держать язык за зубами. Поэтому ты должен молчать, молчать всегда и везде, на допросе у следователя и даже в суде, если тебя туда вызовут. Если ты станешь все отрицать, то я, Жак Бессон, на этом самом месте даю тебе клятву, что никогда никому не скажу ни слова о твоем участии в этом деле, клянусь не произносить твоего имени, даже если бы речь шла о спасении моей собственной головы.

Это обещание, по-видимому, успокоило пастуха, потому что он вдруг притих.

– Но если ты этого не усвоишь, — продолжал Бессон, — если хоть слово сорвется с твоего языка, если ты скажешь хоть что-нибудь судебному следователю или кому-нибудь другому, я даю тебе совсем другую клятву: я пущу тебе пулю в лоб из этого самого ружья, а ты прекрасно знаешь, какой я стрелок. Не думай, что тебе удастся от меня скрыться, даже если я окажусь в тюрьме. Тебе известно, что у меня семь братьев, преданных мне и готовых на все, чтобы защитить меня или спасти. Все они станут за тобой следить, и я прикажу им всем стереть тебя с лица земли при первых же признаках того, что ты пошел на попятный.

– Да-да, знаю я твоих семерых братьев, — поспешно пробормотал Арзак. — Мне совсем неохота, чтобы они ходили за мной по пятам.

После короткой паузы Жак Бессон продолжал более спокойным, но не менее решительным тоном:

– Если бы речь шла об одной моей жизни, я, возможно, тебя бы так не упрашивал, но я не хочу, чтобы жизни других подвергалась опасности.

– Хорошо, хорошо, я понимаю, — пролепетал Арзак.

– Но я пришел к тебе не для того, чтобы давать тебе клятвы.

– А зачем же? — спросил Арзак с беспокойством.

– Чтобы сказать, что надо покончить с Юпитером…

– Опять! — вскрикнул Арзак. — Что еще натворил этот бедный Юпитер?!

– Эта собака словно все знает. Юпитер возненавидел меня пуще прежнего. Раньше он только рычал, когда я подходил, а сегодня еще и скалился на меня и несколько раз чуть не бросился и не вцепился мне в горло. Если это повторится, то пока что смутные подозрения против меня, а следовательно, и против тебя могут усилиться, и тогда нам обоим конец. Повторяю, надо покончить с Юпитером сегодня же, если ты не хочешь рисковать своей головой, пощадив его.

– О нет! — закричал Арзак. — Я очень люблю Юпитера, но…

– Сходи за ним.

– Сейчас?

– Сейчас.

– А разве нынче вечером?..

– Я через час должен вернуться в замок и не хочу встретиться с этой собакой — это слишком опасно.

– Иду-иду. Ну что же, Юпитера, конечно, жаль, но своя рубашка к телу ближе.

Арзак вышел из своей хижинки, надежно спрятав в карман пять золотых монет, завернутых в бумажку.

– Где вы будете меня ждать? — спросил он Жака Бессона перед уходом.

Жак Бессон подумал.

– В лесу Риу, — ответил он.

– Где именно?

– Там, где стоит каменный крест.

– Хорошо.

Они расстались и ушли каждый своей дорогой: Жак по направлению к лесу, а Арзак к Шамбла. Минуя поля, отделявшие его от леса Риу, Жак Бессон вдруг задумался, каким образом Арзак сможет увести Юпитера от замка, не привлекая при этом внимания слуг. Но вспомнив о сметке и чрезвычайной хитрости молодого пастуха, Бессон немного успокоился и уже не сомневался, что Арзак прекрасно справится с этим рискованным поручением. Ему оставалось до леса Риу всего каких-нибудь десять минут ходьбы, когда он увидел человека, от которого сначала постарался спрятаться, а потом решил подождать его, поскольку он узнал в нем лардерольского мэра.

– Здравствуйте, господин мэр, — сказал он, как только тот подошел к нему. — Как идут дела?

Мэр осторожно осмотрелся, прежде чем ответил.

– Мои-то дела идут хорошо, — почти прошептал он. — А вот ваши дела идут неважно, Жак.

Жак слегка смутился.

– Ага! — сказал он взволнованным голосом. — Стало быть, есть какие-то новости?

– Да-да, — ответил Берже, качая головой с выражением, не предвещавшим ничего хорошего.

– А что же такое случилось?

– Приехала… одна женщина.

– Женщина? — иронически улыбнулся Жак. — И ее-то вы и испугались?

– О нет! — возразил мэр. — Но женщина эта — госпожа Тарад, и если бы вы видели и слышали ее, клянусь, что у вас пропала бы всякая охота улыбаться. Я не скрою от вас, что предпочел бы иметь дело с двадцатью мужчинами, чем с одной такой женщиной. Вы знаете характер графини ла Рош-Негли, и могу вас уверить, что госпожа Тарад может бороться с ней на равных и что, слушая ее речь, я впервые серьезно забеспокоился за вас и за дам.

– За дам! — вздрогнув, повторил Жак. — Как она осмелилась…

– О! Этой женщине смелости не занимать, и когда я представляю ее себе и вспоминаю, какое впечатление она произвела на слушавших ее, я готов прибавить, что она способна на все.

– Но что она могла такого сказать?

Тогда мэр очень подробно пересказал ему сцену, свидетелем которой он явился, слова, произнесенные госпожой Тарад, не забыв и тех двух строк, в которых Марселанж предсказывал свою смерть и заранее доносил на Бессона как на своего убийцу. Жак понял, какую опасность представляло для него предсказание человека, умершего от его руки, но после недолгой паузы совершенно спокойно сказал мэру:

– К счастью, всегда можно доказать, что в тот вечер я был в Пюи, лежал в постели больной и не мог ходить. А что касается дам, то только один человек знает, как они участвовали в этом деле. Могут поверить голосу только одного человека, а этот голос, что бы ни случилось, выступит только в их защиту.

– Да-да, дамы могут рассчитывать на вас, и они это знают, Жак. Но поверьте, вам и им надо остерегаться госпожи Тарад.

– Благодарю, господин Берже, благодарю, — поклонился Жак. — Но как-то нехорошо получится, если увидят, что вы разговариваете со мной.

– Вы правы. Прощайте, Жак.

Он ушел, а Жак Бессон продолжил путь, бормоча:

– Тем более надо избавиться от Юпитера.

Чрез пять минут он вошел в лес Риу и остановился в ста шагах от каменного креста. Он простоял там с полчаса, размышляя о сгущавшихся над ним тучах, когда вдали увидел Арзака вместе с радостно прыгавшим около него Юпитером. Доверие бедного животного к тому, в ком он всегда видел друга, его прыжки и радостный лай во время этой прогулки, в конце которой его ждала смерть, пробудили в сердце Жака нечто похожее на сострадание. Но тут же вспомнив обо всем, что сказал ему лардерольский мэр, он пробормотал:

– Могу ли я колебаться, когда на карту поставлены моя жизнь и жизни дам… нет-нет!

Когда минуту спустя Юпитер бросился в лес Риу вслед за Арзаком, он был обречен на смерть. Жаку Бессону оставалось решить только одно: какой смертью должен умереть его враг.