Ксавье Монтепен - Чревовещатель

– Господа, — сказал один турецкий офицер, — я всех вас примирю. Самая хорошенькая женщина в Алжире — любовница одного из наших товарищей, который по долгу службы удалился от нас в эту минуту, но, кажется, скоро вернется к нам.

– Имя ее! Имя женщины? Имя товарища? — послышалось несколько голосов.

– Эта женщина — жидовка Ревекка, а ее любовник — Жорж Прадель.

Мнение офицера не встретило серьезных опровержений.

– Это верно, что Ревекка чудо как хороша, — сказал один молодой человек. — Но изумительная красота этой высокой девушки кажется мне скорее страшной, чем привлекательной. Удивительная правильность ее черт, бледность лица, небрежность движений придают ей вид совершеннейшей статуи, но все-таки статуи. Ее пурпурные губы, резко выделяющиеся на матово-белом лице, будто окрашены кровью. Глаза слишком велики, слишком черны, слишком глубоки. Они пугают меня.

– Позвольте мне усомниться в этом, любезнейший! — вскрикнул один подлейтенант с громким хохотом. — Ведь если жидовка пригласит вас заменить ей Жоржа Праделя, то вы замените его без колебаний!

– Ну нет, — ответил молодой человек. — Повторяю вам, что, отдавая полную справедливость красоте Ревекки, я не прихожу в восторг от этой красоты. Тем более жидовка дорого обходится Жоржу Праделю.

– Это верно! — хором сказали офицеры.

– Я познакомился с Жоржем Праделем по выходе из училища, — сказал лейтенант, чей приезд праздновали. — Это очаровательный молодой человек, но он не слыл богатым.

– Он небогат. Но у него есть щедрый дядя-миллионер, настоящий американский дядя, хотя он из Нормандии. Дядя этот частенько шлет деньги нашему товарищу. Это и объясняет щедрость лейтенанта. Я должен прибавить, что Алжир не Париж и жидовка Ревекка держит только одну служанку и довольствуется содержанием, которого парижанке хватило бы только на один день.

– Жорж Прадель любит эту девушку?

– Не знаю. Вот уже полгода как он с ней не расстается, но, может быть, в этой связи больше самолюбия, чем любви. Он в особенности дорожит своей любовницей, кажется, потому, что она, как сказал наш приятель Менар, первая красавица в Алжире.

– Наш приятель Менар ошибается! — закричал один офицер, переступивший за порог и услышавший последнюю фразу. — В Алжире есть женщина, у которой Ревекка недостойна быть и служанкой.

– Кто эта женщина? — спросили все в один голос.

– Не знаю, — ответил барон де Турнад — так звали этого офицера.

Все расхохотались.

– Не знаю, — продолжал барон, — но, будьте уверены, узнаю. Я найду эту незнакомку, даже если мне придется для этого обыскать все дома в городе.

– Но вы видели это чудо? — спросил офицер, звавшийся Полем де Менаром.

– Видел, но мельком.

– Историю! Историю! Требуем историю!

– Она очень проста. На прошлой неделе я был в Блида по поручению. Окончив его, я возвращался в дилижансе и сидел в купе вместе с двумя женщинами. На одной был туалет простой, но покроя, неоспоримо, парижского. Грация и гибкость ее стана говорили, что она молода. Лицо ее было скрыто, как у арабских женщин, под шелковой кисеей. Я сказал себе: «Стан хорош, вот она и показывает его; лицо безобразно, вот она его и прячет». Другая женщина, сидевшая между путешественницей и мной, была мулаткой, служанкой. Ее госпожа, к которой я два или три раза обращался с вежливыми словами, едва отвечала мне голосом очень тихим и, очевидно, нехотя.

Мы приближались к Алжиру, наступил вечер. Довольно сильный ветер вздымал вихри пыли под ногами лошадей и колесами дилижанса. Вдруг какой-то жалобный крик — вероятно, раненого шакала — послышался справа от нас. Моя спутница машинально высунулась из окна. Ветер приподнял вуаль, и незнакомке понадобилось несколько секунд, чтобы поправить ее. За эти несколько секунд я увидел лицо — лицо, которое оклеветал минуту тому назад, как полный дурак. Великолепное лицо, несравненное! Белокурый ангел с голубыми глазами! О, эти божественные черты я не смогу забыть никогда!

Вы понимаете, что с этой минуты я сделал все на свете, чтобы завязать разговор. Мои попытки увенчались полнейшей неудачей. Я подумал: «Уж как там хотите, сударыня, а вы не можете помешать мне следовать за вами. Я против вашей воли узнаю, кто вы».

Мы приехали. Ночь была темная. Я собирался пуститься в погоню, когда кто-то взял меня под руку. Я вздрогнул и обернулся. Увы! Это был мой начальник. Я покорился необходимости и подробно отчитался в поручении, которое было возложено на меня. Когда я закончил, дилижанс уже поставили в сарай, а обе женщины исчезли. Я потерял след. Но я отыщу ее!

Так барон де Турнад окончил свой рассказ. Тут дверь снова отворилась, и Жорж Прадель, встреченный горячими восклицаниями офицеров, вошел в зал.

Существовала огромная разница между Жоржем Праделем, представленным нами читателям на станции Лионской железной дороги в сентябре 1874 года, и Жоржем Праделем, переступившим порог кофейни «Аполлон» в ноябре 1873 года. Лицо лейтенанта не имело в то время задумчивого и печального выражения, о котором мы говорили, а, напротив, дышало веселостью и беззаботностью. Он обожал военную службу. Его живой ум, ровный характер, неоспоримая храбрость, которую он доказывал уже не раз, приобрели ему уважение начальников, сочувствие равных, привязанность низших. Капитанские эполеты и красная ленточка не заставили долго себя ждать.

Недостаток состояния, столь тягостный для большинства офицеров, был по милости дяди не важен для Праделя. Щедрость Домера делала жизнь его племянника легкой и приятной. У него была верховая лошадь для загородных поездок, и он мог позволить себе завести любовницу. Один из его товарищей сказал, и не без оснований, что в связи Праделя с Ревеккой самолюбия было больше, чем любви. Красота жидовки льстила тщеславию Жоржа, но эта девушка без образования, без ума и без души оставляла его сердце совершенно спокойным. Это не мешало ему делать глупости для своей любовницы, которую оспаривали у него многие соперники. Все деньги, что он получал от Домера, переходили в руки Ревекки. Он часто упрекал себя в слабости, но не расходился с ней единственно из опасения услышать, как будут шептать: «Ее отняли у него!»

Когда Жорж поздоровался со всеми, Поль де Менар вскрикнул:

– Если пословица справедлива, у вас сейчас, должно быть, звенело в ушах, любезный Жорж!

– Почему? — спросил Прадель.

– Потому что о вас много говорили. Речь шла о даме, которая вас интересует.

– Какой даме?

– Несравненной Ревекке.

– А что говорили о Ревекке? Я очень желаю это знать.

– Не говорили ничего дурного, успокойтесь. Я объявил, что у нее нет соперниц среди других женщин в городе.