Ксавье Монтепен - Чревовещатель

Господин мэр был настолько поглощен своими мыслями, что едва отвечал на поклоны народа. Он шел настолько быстро, насколько ему позволяли его короткие ноги. Его сопровождал Сильвен, а за ними, держась на почтительном расстоянии, следовали любопытные. Всю дорогу мэр только и повторял:

– Какое событие, боже!.. Какое событие!..

Мировой судья встретил его на полпути и сказал, пожимая ему руку:

– Вы уведомили меня, что я вам нужен, дорогой месье Фовель… Я в полном вашем распоряжении… Но в чем дело?

Фовель рассказал все судье в нескольких словах.

– Все действительно кажется очень странным и подозрительным, — проворчал мировой судья. — Но наружность часто обманчива!..

Через минуту к ним присоединился и жандармский офицер с двумя жандармами.

– К услугам господина мэра! — сказал офицер, отдавая честь по-военному. — Узнав, что предполагается убийство, я счел нужным взять их, — прибавил он, показывая на жандармов, — на тот случай, если потребуется постеречь кого-либо или куда-нибудь сходить…

– Да, вы правы, мой бравый воин. Одобряю! А вот и Клод Рено со своими инструментами. Здравствуй, Клод, здравствуй. Все в сборе, поспешим же. Мне очень хочется поскорее разгадать эту мрачную загадку.

Через десять минут они были уже у решетки замка. За ними следовало с сотню любопытных.

Колетт и мальчик не оставили своего места.

– Видели вы что-нибудь или кого-нибудь? — тихо спросил их Сильвен.

– С полдюжины прохожих, но все местные, которые здоровались с нами. Ни одного подозрительного лица!..

Нужно было войти в парк, а следовательно, отворить решетку, так как правосудие не могло воспользоваться той же дорогой, что и Сильвен. Тремя сильными ударами молотка слесарь сбил замок. Минуту спустя решетчатая дверь отворилась. В толпе послышался глухой шум, все окружили господина Фовеля с его спутниками. Каждому хотелось первым попасть в парк.

Мэр повернулся к толпе лицом. Брови его насупились, лицо сияло олимпийской важностью.

– Никто не должен входить сюда! И никто не войдет, никто!.. Ни под каким предлогом… Поставить здесь жандарма!

Толпа встретила эти слова со вполне понятным неодобрением, но делать было нечего — приходилось подчиняться. Возразить осмелилась лишь Колетт.

– Господин мэр! — смело воскликнула девушка, сделав реверанс. — Мы с маленьким Жаком тоже имеем право войти!

– С чего это? — осведомился господин Фовель.

– Мы свидетели!

– Чего?

– Того, что Мариетта присылала вчера вечером Жервезу к моему отцу — заказать рыбу, к Сильвену — за дичью и к хозяину маленького Жака — за мясом… И вот, посмотрите, вот рыба, раки, заяц, куропатки, говядина и баранина, которые мы принесли в замок. Притом мы пришли сюда в одно время с Сильвеном и ждали здесь, пока он ходил уведомить вас…

Все эти доводы, правда, были не очень убедительны, но господин Фовель не взял на себя труд их оспаривать.

– Войдите, — коротко решил он.

– Благодарю вас, господин мэр.

Колетт и маленький Жак бросили торжествующий и, пожалуй, презрительный взгляд на толпу любопытных. Решетка за ними затворилась, и перед ней вытянулся жандарм. Сидуан Фовель, мировой судья, начальник жандармов, слесарь, Сильвен, Колетт и маленький Жак направились к замку по яблочной аллее. Раважо с опущенными ушами и поджатым хвостом следовал по пятам за своим господином. Вдруг он заворчал.

– Вот Мунито, господин мэр! — сказал Сильвен. — Вдоволь же над ним потешились!.. Мунито получил столько ран, что их достаточно было бы, чтобы десять раз убить его!

– Бедное животное! — прошептал господин Фовель, останавливаясь.

– Месяц назад я предлагал Жаку Ландри продать мне эту собаку, предлагая за нее пятнадцать луидоров да вдобавок одну из своих дворняжек. Но Жак Ландри ответил мне, что господин Домера привык к Мунито и не захочет расстаться с ним, а тем более продать его.

– Важно знать, — обратился к нему мировой судья, — было ли это животное убито на этом самом месте или же, израненное, дотащилось сюда…

– Да, — подтвердил господин Фовель. — Но как выяснить это?

– Легко! — воскликнул Сильвен.

– Но как же? — осведомился господин Фовель.

Сильвен не ответил. Он побежал, наклонившись к земле. Затем, преодолев около десяти метров, остановился.

– Трава окрашена кровью только до этого места, — сказал он. — Вот место, где Мунито боролся со своими убийцами или убийцей.

Мэр, мировой судья и жандармский начальник подошли к нему. На площади в три или четыре фута трава была смята, а земля взрыта когтями Мунито. Множество мух кружилось над комками высохшей крови.

– Услышав, как я звонил, — объяснил Сильвен, — бедное полумертвое животное собрало последние силы и поползло мне навстречу…

– Это невероятно… — покачал головой судья.

– Однако очевидно, — сказал господин мэр.

– Мне очень бы хотелось обнаружить какой-нибудь след, оставленный обувью злодеев, — обратился к Сильвену мировой судья. — Вы охотник, и зрение у вас прекрасное… Поищите же хорошенько!

Сильвен наклонился к траве и внимательно стал осматривать землю, раздвигая траву руками. Но вскоре он встал и безнадежно покачал головой.

– Невозможно! Ни капли дождя за всю неделю! Земля суха как мел… Ни малейших следов!..

– В таком случае пойдем дальше, — предложил мировой судья.

Мирового судью звали Ривуа. Это был высокий и худощавый человек лет шестидесяти, с редкими сероватыми волосами. Отличный юрист, одаренный необыкновенной проницательностью, он составил себе небольшое состояние за время службы в руанском суде. Но в ту самую минуту, когда он, устав от дел, подал в отставку, его банкир обанкротился. Лишившись состояния, Ривуа принял предложение занять место мирового судьи в Рошвиле, в котором с тех пор и жил на свое скромное жалованье.

Господин Ривуа пользовался в округе безграничным уважением и огромным влиянием, и вполне заслуженно. Господин Фовель, сам о том не подозревая, больше чем кто-либо поддавался влиянию господина Ривуа. Наконец, все собрались на парадном крыльце.

– Ну, за дело, Клод, и живо! — приказал мэр.

Слесарь вставил отмычку в отверстие массивного замка.

– Черт возьми! — проворчал он. — Если заперта на два оборота, то нелегко будет…

Однако замок уступил его усилиям. Дверь отворилась, и можно было переступить через порог. Вошли в обширную переднюю. Слева широкая лестница с железными перилами вела в комнаты первого этажа. Большой фонарь, предназначенный для того, чтобы освещать лестницу, висел высоко под потолком. И никакой мебели, кроме украшенных резными фигурами скамеек черного дерева и большого квадратного стола, на котором стоял подсвечник из полированной меди в духе эпохи Людовика XVI. Различные охотничьи принадлежности и доспехи были развешены по стенам. Все эти древности принадлежали прежним владельцам замка. Гаврский судовладелец, купив это имение, не стал ничего в нем менять. Открыли ставни на двух окнах. В передней царил полный порядок.