Адольф Бело - Любовники-убийцы

Фермер произносил слова так медленно, словно это стоило ему больших усилий. Паскуаль был ошеломлен его ответом, но не сломлен.

— Так вы не хотите выдавать свою дочь замуж, господин Риваро? Это серьезно?

— Совершенно серьезно.

— Однако ей уже восемнадцать лет, я также в годах — мы подходящая пара.

— Это верно.

— Я искренне люблю ее, и мое чувство взаимно.

— Я верю тебе, Паскуаль, но повторяю: по причинам, только мне известным, я не желаю выдавать ее замуж.

В голове Паскуаля блеснула неожиданная мысль.

— А! — радостно вскрикнул он. — Я догадался, в чем дело! У меня и своего добра хватает, чтобы безбедно просуществовать двоим. Мне не нужно вашего приданого.

— Вопрос тут вовсе не в деньгах. Моя дочь будет богата — я оставлю ей состояние. Совершенно другие причины не позволяют мне выдать ее замуж.

Слова эти были сказаны тоном, который не допускал никаких возражений. Паскуаль понял это, и на лице его появилось выражение неподдельной грусти.

— Стало быть, — сказал он с тоской, — если честный человек, горячо любящий вашу дочь и ею взаимно любимый, приходит к вам с просьбой узаконить их счастье и освятить любовь, то вы без всяких причин и объяснений отказываете ему в этом?

— Да, как ни грустно мне, милый, но я вынужден отказывать. Вы именно такой зять, какой был бы нужен мне, но я все-таки настаиваю на своем решении. Иначе не должно быть.

Сказав это, фермер быстро вышел из залы, оставив несчастного Паскуаля лицом к лицу с госпожой Риваро, которая не переставала плакать во время их объяснения.

— Что это за таинственность? — вскрикнул молодой человек. — Госпожа Риваро! — с мольбой обратился он к фермерше. — Заклинаю вас всеми святыми, взываю к вашему сердцу, объясните мне: что это такое? Неужели это окончательное решение? Нет, этого не может быть!

— Он отец, — ответила она, указывая на дверь, куда вышел Риваро, — что он решил, то останется неизменным. Ради вашего счастья, дитя мое, не приходите к нам больше.

Столь странный отказ, причину которого ему не захотели разъяснить, окончательно обескуражил Паскуаля. Он так лелеял свою дорогую мечту, так сроднился с ней, что не понимал, как могли ему отказать! Ему просто необходимо было узнать побудительные причины! Если их скрывают, значит, причины эти сомнительного свойства. Вдруг ему на память пришли слова, сказанные Марго во время первого свидания с ним.

«Поспешите забрать меня из этого дома, где я так несчастна», — говорила она.

Может быть, она намекала на жестокое обращение отца. Такое предположение возмутило Паскуаля до глубины души.

— От меня скрывают истину, — произнес он, — но я узнаю ее, и виновные в несчастье Марго ответят мне за это.

— Никто из нас не виновен в несчастье Марго, — тихо ответила госпожа Риваро. — Ни отец, ни я не можем ни в чем упрекнуть себя. Мы любили ее, как могли и как обязаны были любить.

Так закончилось это объяснение. Когда Паскуаль, потеряв всякую надежду, бледный как смерть, уходил с фермы, к его великому изумлению, к нему подошла Марго.

— Отец передал мне все, — торопливо сказала она. — Он запретил мне видеться и говорить с вами. Ступайте и не показывайтесь до тех пор, пока я сама не назначу вам свидания. Не теряйте надежды.

Она подала Паскуалю цветок, который был приколот у нее на груди, и быстро скрылась, не дав ему возможности что-либо ответить.

Все это происходило за три дня до Рождества. Утром в сочельник старая Вальбро принесла Паскуалю записку от Марго, в которой та извещала, что будет ждать его сегодня на ферме во время заутрени. Паскуаль ответил, что он непременно явится.

Вот что означали таинственные слова: «Он придет сюда», которые Вальбро шепнула подошедшей к ней вечером Марго.

Марго без труда нашла предлог остаться одна дома. Она сослалась на сильную головную боль, объясняя ее непривычно долгим бодрствованием и поздним ужином. Ей поверили и отправились без нее, оставив присматривать за фермой двух преданных работников, из которых один, Мулине, служил в доме уже в течение многих лет и по праву считался надежным человеком.

Едва обитатели фермы удалились, как Марго вышла из своей комнаты, где заперлась, чтобы удачнее замаскировать мнимую болезнь, и спустилась в залу, двери которой выходили в сад. Проходя мимо кухни, она заметила в ней двух работников, которые расположились у камина. Один из них уже спал, другой же, Мулине, курил маленькую трубку, время от времени потягивая из бутылки вино. Казалось, они намерены были провести так всю ночь. Глубокая тишина царила во всем доме.

Марго тихо вошла в залу и, тщательно закрыв за собой дверь, села в кресло в ожидании Паскуаля. Небольшая лампа, поставленная на пол у ее ног, слабо освещала низ залы, своды же терялись в темноте. В этом полумраке неподвижно сидящая Марго походила на изваяние весталки. Если бы не нервное подрагивание розовых губ, ее можно было бы принять за мертвую. Глаза ее были закрыты, но она не спала — она мечтала.

Вошел Паскуаль. Она тихо встала ему навстречу, взяла за руку, дошла с ним до кресла, на которое снова села, а Паскуаль опустился перед ней на колени. Марго окинула его взглядом, который глубоко проник ему в сердце.

Этот взгляд был столь же чарующим, сколь и отталкивающим. Он красноречиво говорил о том огне любви, который пылал в ее молодой груди, но в то же время в нем светилась и та вызывающая страстность, которая так не вяжется с непорочностью молодой девушки. Паскуаль заметил это, и вдруг его охватило предчувствие ужасного несчастья. Неземная красота девушки завораживала, подобно обманчивому цветку, прекрасному снаружи, но ядовитому внутри.

Однако впечатление было мимолетно. Марго обвила его шею горячими руками и стала шептать ему слова любви, опьяняющие, подобно страстным поцелуям. Это продолжалось всего лишь несколько мгновений. Всецело отдавшись радости свидания, которое ежеминутно могли расстроить, они не успели еще обменяться ни словом о своем положении.

Марго первая вспомнила, что время дорого.

— Послушайте, мой милый, — сказала она, — я хочу быть вашей, я всеми силами души стремлюсь к тому, чтобы вечно быть с вами. Но нас хотят разлучить. Нам остается бороться и победить. Я составила план, исполнение которого, безусловно, обеспечит наше счастье.

— О! Говорите, говорите, друг мой. Что надо делать?

Паскуаль с нетерпением ждал ответа. Вдруг его поразила страшная перемена, произошедшая с Марго: лицо ее стало смертельно бледным, она вся задрожала, и из груди ее вырвался глухой, мучительный стон, а глаза замерли на одной точке. Паскуаль быстро встал, обернулся по направлению ее взгляда и в свою очередь замер от ужаса.

Скрестив на груди руки, безмолвно и неподвижно наблюдал за ними посторонний свидетель.