Артур Дойль - Внезапное исчезновение «Сильвер-Блэза»

С другой стороны, у него не обнаружено ни малейшего поранения, между тем как окровавленный нож Стрэкера указывает, что, по крайней мере, один из нападавших должен быть поранен им.

Вот и вся история, Ватсон, и если вам удастся пролить какой либо свет на это дело, буду бесконечно обязан вам.

Я с величайшим вниманием слушал изложение Холмса, отличавшееся свойственной ему ясностью. Хотя большинство фактов и было известно мне, но я недостаточно оценил их относительную важность и связь между собой.

— Не возможно ли предположить, что Стрэкер сам нанес себе рану во время судорожных движений, обыкновенно являющихся следствием повреждение мозга? — заметил я.

— Не только возможно, но даже вполне вероятно, — сказал Холмс. — В таком случае исчезает одно из главных обстоятельств, говорящих в пользу обвиняемого.

— И все же я никак не могу понять, какую гипотезу могла построить полиция.

— В том и дело, что против всякой предложенной нами гипотезы могут найтись серьезные возражения, — сказал Холмс. — Насколько я понимаю, полиция предполагает, что Фицрой Симпсон, опоив конюха и добыв каким-нибудь образом второй ключ от конюшни, отпер ее и вывел лошадь, очевидно, желая украсть ее. Не находят уздечки; вероятно, Симпсон надел ее на лошадь. Затем, оставив конюшню отпертой, он повел «Сильвер-Блэза» по болоту, где тренер встретил или догнал его. Понятно, последовала борьба. Симпсон ударил тренера по голове своей тяжелой палкой, а тот, защищаясь, не смог нанести ему раны своим маленьким ножом. Тогда вор или увел с собой лошадь в какое-нибудь потайное место, или она вырвалась от него во время борьбы и блуждает теперь где-нибудь по болоту. Так представляется это дело полиции, и, как ни невероятно это объяснение, всякое другое еще менее вероятно. Но я быстро пойму суть дела на месте преступления, а теперь, право, не знаю, что и предпринять.

Был уже вечер, когда мы подъехали к маленькому городу Тэвистоку, лежащему среди огромного Дартмурского округа. На станции нас ожидали два господина: один высокий, блондин, с бородой и волосами, напоминавшими львиную гриву, с замечательно проницательными светло-голубыми глазами; другой — маленький, подвижной человек, с подстриженными бакенбардами, с моноклем в глазу, очень чисто и аккуратно одетый, в сюртуке и гетрах. Последний был полковник Росс, известный спортсмэн; первый — инспектор Грегори, человек, быстро составивший себе репутацию искусного полицейского следователя.

— Я в восторге, что вы приехали, м-р Холмс, — сказал полковник. — Инспектор сделал все, что было возможно, но я намереваюсь не оставить ни одного камня на месте, пока не отомщу за бедного Стрэкера и не верну своей лошади.

— Не открылось ли чего-нибудь нового? — спросил Холмс.

— К сожалению, должен сказать, что мы мало подвинулись вперед, — ответил инспектор. — У нас здесь экипаж, и так как вы, наверно, пожелаете засветло осмотреть место происшествия, то мы можем переговорить обо всем во время езды.

Минуту спустя, мы все сидели в покойном ландо и ехали по неровной мостовой оригинального старинного девонширского городка. Инспектор Грегори с увлечением рассказывал дело и изливал целый поток замечаний, в который Холмс вставлял и. когда вопрос или восклицание. Полковник Росс откинулся на подушки, сложив руки на груди и надвинув шляпу на лоб, а я с интересом прислушивался к разговору. Грегори развивал свою теорию, которая оказалась почти совершенно тожественной с тем, что предсказывал Холмс.

— Сеть вокруг Фицроя затянута довольно плотно, — заметил он. — Я сам думаю, что он тот, кого мы ищем. Но в то же время, я признаю, что все это чисто внешние улики, которые могут быть опровергнуты какой-нибудь новой подробностью.

— Ну, а как насчет ножа Стрэкера?

— Мы пришли к убеждению, что он ранил себя сам при падении.

— Мой друг, д-р Ватсон, высказал мне дорогой то же предположение. Если это верно, то послужит во вред Симпсону.

— Несомненно. У него нет ни ножа, ни царапины. Улики против него действительно сильные. Исчезновение фаворита имело для него большое значение; его подозревают в отравлении конюха; он, без сомнения, был под дождем; в руках у него была тяжелая палка, а галстук его нашли в руке убитого. Я думаю, что всего этого достаточно, чтобы привести его на скамью подсудимых.

Холмс покачал головой.

— Хороший защитник разобьет в прах все эти обвинения, — сказал он — зачем ему было уводить лошадь из конюшни? Он мог бы искалечить ее и там, если бы хотел. Нашли у него подделанный ключ? Кто продал ему опиум? А главное, как и куда мог он — чужой в этой местности — спрятать лошадь, да еще такую? Что он говорит насчет бумаги, которую он просил служанку передать конюху?

— Он говорит, что это была десятифунтовая бумажка. Одну такую бумажку нашли у него в кошельке. Но все другие высказанные вами затруднение совсем не так страшны, как кажутся. Он вовсе не чужой в этой местности… Он жил в Тэвистоке два раза летом. Опиум он, вероятно, привез из Лондона. Ключ, наверно, забросил после того, как употребил его в дело. Лошадь, может быть, лежит на дне какой-нибудь шахты или заброшенного рудника.

— Что он говорит о галстуке?

— Он признает его своим и уверяет, что потерял его. Но в деле обнаружилось новое обстоятельство, которое может объяснить, почему он увел лошадь.

Холмс насторожил уши.

— Мы нашли следы, указывающие, что шайка цыган останавливалась в понедельник ночью в миле от места, где совершилось убийство. Во вторник они ушли. Если предположить, что между Симпсоном и цыганами существовало соглашение, то не мог ли он, когда его нагнали, вести лошадь к ним, и не находится ли она теперь у них?

— Конечно, это возможно.

— Цыган разыскивают в болоте. Я также осмотрел все конюшни и пристройки в Тэвистоке и на десять миль кругом.

— Кажется, вблизи есть еще скаковая конюшня?

— Да, и это факт, которым не следует пренебрегать. Лошадь этой конюшни, «Десборо», была вторым фаворитом, и потому исчезновение первого — в их интересах. Известно, что у Сайлэса Броуна, тренера, записаны большие пари, и он не был другом бедного Стрэкера. Однако мы осмотрели эти конюшни и не нашли ничего подозрительного.

— И ничего, что могло бы указывать на то, что Симпсон связан какими либо интересами с конюшней Кэпльтона?

— Ровно ничего.

Холмс откинулся на спинку коляски, и разговор прекратился. Несколько минут спустя, наш экипаж остановился у хорошенькой виллы из красного кирпича, увитой плющем и стоявшей у самой дороги. На некотором расстоянии от нее виднелась длинная постройка, крытая серой черепицей. Во всех других направлениях тянулась извилистая болотистая равнина, вся бронзовая от увядающих папоротников, сливавшаяся в дали с горизонтом и прерываемая только колокольнями Тэвистока да группой построек на заводе — кэпльтонскими конюшнями. Мы все выскочили из коляски, за исключением Холмса. Он продолжал сидеть по прежнему, откинувшись на подушки и устремив глаза на небо, очевидно, весь погруженный в свои мысли. Он сильно вздрогнул, когда я дотронулся до его руки, и вышел из экипажа.