Эллери Куин - Последний удар

— Привет! — сказал врач. — Как ведет себя мой пациент?

— Совсем неплохо для такого мерзкого нрава, — сказала Расти. — Ноет, но поспал, а теперь вот лежит, слушает «Додсворта», — хотя и не без ехидных комментариев.

— Льюису бы на туалетной бумаге писать, — проворчал Джон. — Да и Драйзеру тоже.

— «Додсворт»? А, новая вещь, — сказал доктор Дарк. — Я до нее еще не добрался. Не знаю, Джон, его «Эрроусмит» мне, в общем, понравился. Как запястье?

— Спасибо, болит. Вы что, доктор Дарк, занялись махинациями по части страховой медицины? Заложили меня в постель с вывихом запястья.

— Я же отпустил тебя на пикник. К тому же в постели ты не из-за вывиха. С сотрясением шутки плохи.

Толстый врач посмотрел на Расти.

— Дорогая, если вы не против…

Расти встала.

— Я еще приду, милый.

— Вот так дела! — недовольно сказал Джон. — Я ведь не краснею, когда мне обнажают запястье.

— Отношения врача и больного — дело интимное. — Доктор Дарк подмигнул Расти. — Много времени это не займет.

— Надеюсь, что с вами он будет не таким противным, как со мной. — Расти легонько поцеловала Джона в его байроновский завиток и вышла.

— О’кей, доктор Сэм, только побыстрее. Эй! — Джон привстал. — Зачем вы запираете дверь? Что еще за осмотр вы собираетесь мне устроить?

Доктор Дарк прислонился к дверям своей огромной спиной. Веселое выражение глаз начисто исчезло.

— Джон, я хочу поговорить с тобой.

Джон недоуменно воззрился на него. Затем он лег на спину и покорно уставился в потолок.

— «Как мужчина с мужчиной», что ли?

— А что в этом плохого? — Толстяк подошел к постели и встал там, глядя на молодого поэта сверху вниз.

— Полагаю, что это лучше, чем «как мужчина с мальчиком», — Джон лениво повел головой. — У вас с Артуром есть тенденция забывать, что я уже не сопливый мальчишка. «Вот так-то круговорот времен несет свое отмщенье» — это из «Двенадцатой ночи». Слова сэра Лича — кстати, он там говорит о дюжинах, от чего избави Бог. Времени-то прошло побольше, чем вам кажется.

— Да, — сказал доктор Дарк. — Вот именно. Тебе не мешало бы это запомнить.

Джон посмотрел на него.

— И что сии слова должны означать?

— Джон, — толстяк замялся. — Я тебя знаю с младенчества. Я в некотором роде помогал тебе расти. Мне кажется, я всегда считал себя кем-то вроде твоего дяди. Ты уверен, что знаешь, что делаешь?

— Это насчет брака с Расти? — Джон усмехнулся. — Я же вам еще в начале ноября сказал, в тот же вечер, что и дяде Артуру, — этот обет я готов блюсти с истинным благочестием.

— Ты прекрасно знаешь, что я не это имею в виду. Джон, посмотри на меня. Нет, прямо в глаза.

— Проверка глаз на добродетель? — Джон еще раз усмехнулся. — Я думал, что это кануло в Лету вместе с поясом верности. Вот так, что ли?

Доктор Дарк понуро сказал:

— Джон, мне известно о твоих намерениях относительно мистера Фримена и мистера Пейна.

— Ах, вот оно что? — Смущения в голосе Джона не было, только удивление и раздражение. — И каковы же мои намерения?

— Я полагаю, мне нет необходимости вслух говорить о них.

Джон снова занялся разглядыванием потолка.

— Они, стало быть, заговорили. Я неверно их оценил.

— Они мне ничего не сказали.

— Тогда где же вы услышали эту побасенку?

— Это имеет значение?

— Может быть, — спокойно ответил Джон. — Как быстро распространяется эта утка? Кто еще об этом знает?

— Не знаю, — сказал доктор Дарк. — Мне представляется, что немногие. Но не в этом дело, Джон, а дело в том, что ты самому себе роешь яму. Это совершенно определенно.

— Доктор Сэм… — начал Джон.

— Я знаю, ты можешь сказать мне, чтобы я не совал свой нос в чужие дела. Ты имеешь такое право, но я надеюсь, что ты им не воспользуешься.

Джон молчал.

— Жаль, что я не проповедник. У врача обычно просто времени нет на всякие околичности. Джон, я не знаю, зачем ты это делаешь, но только — не надо. Не начинай жизнь с того, чтобы припирать людей к стенке. Такие люди, как Фримен и Пейн, которые, несмотря на свои слабости, сами пробили себе дорогу, себя толкать не позволят. Ты еще слишком молод, чтобы это понять. Они в ответ так толкнут! Ты об этом подумал?

— Доктор Сэм, — сказал Джон. — Я не знаю, о чем вы, черт возьми, толкуете. Будете мне руку смотреть или нет?

Доктор Самсон Дарк смерил лежащего Джона долгим взглядом. Затем он подошел к двери, отпер ее и тихо вышел.

Когда доктор Дарк вечером ввалился в гостиную, через несколько минут после того, как отправился спать, Эллери не понадобилось напрягать зрение, чтобы увидеть рождественскую коробочку в руке доктора.

— Я только что обнаружил это у себя на бюро.

Когда Эллери взял пакет, он задался вопросом, какую же роль сыграл доктор днем, чтобы вечером удостоиться этой сомнительной чести. Но мясистые губы доктора были плотно сжаты, и Эллери понял, что расспрашивать его бесполезно.

Он поднес коробку к длинному столу и в тишине сорвал красно-зеленую обертку. Имелся и привычный ярлычок в виде Санта-Клауса с надписью «Джону Себастиану». Эллери автоматически отметил, что пользовались все той же машинкой.

Белая коробочка была одной из самых маленьких среди прочих. Однако сгишки на белой карточке были скорее из длинных:

На обратной стороне карточки было пусто.

«Подарок» представлял собой маленький указательный столбик. Он состоял из деревянной стойки, покрашенной коричневой краской, к верхушке которой была прибита крохотная бронзовая скобочка. Со скобочки свисала маленькая овальная табличка из дерева, с зазубренными краями, в «деревенском» стиле и тоже покрашенная в коричневый цвет. На табличке была грубо намалевана красным буква X.

— Что же, получается уютное маленькое гнездышко, — сказал Джон. — Как по-вашему, это уже все или завтра пришлют почтовый ящик?

— По-моему, это все, — прошипела миссис Браун. — Не спрашивайте почему. Я просто чувствую.

— По-моему, это чушь, — сказал Мариус Карло, — и, по-моему, пошло оно все к черту. Плесни-ка мне, Джон, — за Остермур.

— X, — задумчиво произнес мистер Гардинер. — Греческая буква «хи», начальная буква имени «Христос». Символ Христа.

Эллери посмотрел на него.

— Знаете, я об этом не подумал. Но, по-моему, это обозначает другое. «Бесплотности знак» — так ведь говорится в записке.

— Бесплотности? Уж не Святого ли Духа? — предположил Дэн Фримен.

— Богохульство, — пробормотал епископальный священник. — Вся эта история возмутительна.

— Нет, — ответил Эллери Фримену.

— Тогда какой «бесплотности»? — крикнула Расти.