Сирил Хейр - Смерть бродит по лесу

— Я думаю, в лучшем случае вы обнаружите, что все вокруг домика заполонили джентльмены из прессы. В худшем... Вдруг кто-то интересуется коттеджем миссис Порфир! Я не говорю, что вы должны ехать туда сами и сей момент. Но я рекомендовал бы, чтобы кто-нибудь приглядывал за ним, пока вы не возьмете дело в свои руки. Разумеется, решать исключительно вам, но...

— Я поеду сам, сэр, — коротко ответил Тримбл. — Сейчас же.

Тримбл в большой спешке преодолел пятнадцать миль, отделяющие Маркгемптон от Тисбери. С собой он прихватил злополучного сержанта Брума, которого нашел в столовой штаб-квартиры наслаждающимся сравнительной роскошью обеда, приготовленного не миссис Брум. Они приехали в деревню как раз тогда, когда в соборе закончилась трехчасовая служба Страстной пятницы. У церковных ворот стояли за серьезным разговором прихожане. Справившись о дороге, он двинулся дальше. Свернув в нужный проулок, он с облегчением обнаружил, что коттедж, на который ему указали как на принадлежащий миссис Порфир, как будто не тронут. Группка местных жителей, сплетничающих через дорогу, и несколько детей, выглядывающих в открытые окна, были единственным указанием, что с этим непритязательным домиком что-то неладно.

Какое удовлетворение обнаружить, что ради разнообразия начальник ошибся, подумал Тримбл, нашаривая в кармане ключ. Только зря потратил время. Его можно было бы употребить в другом месте с большей пользой, а не бросаться сюда в погоне за журавлем в небе. Вернувшись, он намекнет Макуильяму — очень деликатно, конечно, — что кое-кто бывает чересчур умным, на беду себе и другим. Такая перспектива очень его порадовала, и, переступая порог дома и делая первые шаги по маленькой гостиной, он уже мысленно составлял подходящие фразы.

Ему едва хватило времени осмотреться, как вдруг послышался звук мотора и в комнатке потемнело. Подойдя к окну, он обнаружил, что доступ свету закрывает огромный открытый грузовик, доверху груженный мебелью и утварью. Из кабины вышли трое: невысокий пожилой человек с ярко-желтыми волосами, молодой человек и юная женщина с крохотным младенцем на руках.

— Разгружай поживей, — резко бросил пожилой.

Молодой человек начал распутывать сеть веревок, которая удерживала груз в кузове. Женщина осталась на тротуаре наблюдать за ним. Младенец заплакал.

Пожилой пошарил в карманах, извлек связку ключей и направился прямиком к входной двери.

— Что за?.. — пробормотал Тримбл.

— Похоже, мы поспели как раз вовремя, — бестактно заметил сержант Брум.

Суперинтендант оказался у двери как раз тогда, когда ее распахивали снаружи, и двое мужчин едва не столкнулись на пороге.

— Эге! — воскликнул новоприбывший. — Это еще что?

— Вы кто такой? — спросил Тримбл.

— Ну и вопрос! Вы-то кто будете, хотелось бы знать?

— Офицер полиции.

— Вот как, полиции? Тогда хотелось бы знать, что вы делаете в моем доме. У вас есть ордер на обыск?

— В вашем доме? — Тримбл был ошарашен. Неужели он чудовищно сплоховал!? — Мне сказали, это дом миссис Порфир.

— Был... До сегодняшнего утра. Я домовладелец... Фамилия Тодмен. Она получила извещение о съезде несколько месяцев назад. Теперь ее нет, и моя Марлен въезжает... Уже несколько недель назад вселилась бы, будь на свете справедливость. Складывай на мостовую, Чарли, — добавил он через плечо зятю. — Вещи старушки Порфир мы в мгновение ока отсюда выкинем, дайте только машину разгрузим. Вот как обстоят дела, мистер... Я въезжаю, и весь тут сказ.

— Вы не можете войти сейчас, мистер Тодмен, — твердо сказал Тримбл.

— Не могу? Кто говорит, что не могу? — Голос Тодмена стал на полтона громче. — В мой собственный дом? Закон на моей стороне, скажу я вам.

Ситуация быстро становилась пугающей.

Поверх плеча Тодмена Тримбл видел, как у того за спиной с магической скоростью собирается толпа любопытных. Марлен, воплощение земных горестей, с вопящим младенцем у груди, сделалась центром скопления сочувствующих.

Ее муж за баррикадой мебели на мостовой бодро разговаривал с двумя мужчинами, по всем признакам — газетными репортерами. Где-то на заднем плане слышалось узнаваемое щелканье фотоаппарата.

Тримбл отчаянно старался выиграть время.

— Послушайте, мистер Тодмен, — сказал он самым убедительным тоном, какой был в его распоряжении, — после случившегося мне нужно просмотреть вещи миссис Порфир. Вы должны понять, мне не хочется арестовывать вас за то, что препятствуете мне исполнить мой долг...

Ему действительно не хотелось. Исходя из того, что он слышал, у мистера Тодмена было неоспоримое право на дом. А еще он не знал, до какой степени в его власти того сюда не пустить. Пока он говорил, неприятно всплыло воспоминание о недавнем деле, в котором полицейскому офицеру, находившемуся на территории частной собственности, вчинили иск за неправомочное вторжение и выиграли. Но мистер Тодмен не дал ему времени на размышления.

— Так арестуйте меня! — пискнул он пронзительным фальцетом. — Арестуйте меня! Вы хотите сказать, я прикончил старуху?

— Давай-давай, Джессе! — крикнул умник из задних рядов. — Вмажь им!

Последовали взрывы хохота. По всей видимости, деревня была готова развлечься. В столь унизительную ситуацию Тримбл в жизни не попадал.

— Ну? — подстегнул мистер Тодмен, осмелевший от поддержки сзади. — Я жду. Вы собираетесь меня арестовать или нет?

В это мгновение, к бесконечному и пристыженному облегчению Тримбла, в дальних рядах зевак возникло движение, и он увидел, как через толпу приближается шлем констебля, а толпа при виде его смирно расступается. Под шлемом, насколько он знал, находилась голова полицейского констебля Меррета, одного из самых старых, медлительных и, по мнению суперинтенданта, глупых людей в полиции. Констебль Меррет воплощал все, что Тримбл презирал в полицейском: неуклюжесть, невежество, отсутствие честолюбия и воображения. Однако Тримбл никогда в жизни не был кому-то так рад.

Толкая перед собой велосипед, Меррет медленно приближался к двери коттеджа. Он только что сменился с тяжкого дежурства в оцеплении на месте убийства. Он явно потел, но, судя по всему, это не слишком его волновало. Если он и удивился, застав своего начальника в ловушке на пороге дома миссис Порфир, то ничем этого не выдал; впрочем, его лицо всегда было начисто лишено какого бы то ни было выражения. Прислонив велосипед к стене дома, он подошел к двери и отдал честь.

— Добрый день, сэр! — сказал он самым будничным тоном на свете.

Мистер Тодмен повернулся на знакомый голос.

— Доброго дня, мистер Меррет, — произнес он спокойнее, чем все слышанное до сих пор от него суперинтендантом.

— И вам того же, мистер Тодмен.