Марджери Эллингем - Мода в саване

Тот учтиво поклонился и открыл ей дверь. Каждый его жест был тщательно продуман, и во всем поведении чувствовалось какое-то напускное, слегка нервозное нахальство, неуместное в любой ситуации. Он вернулся к каминной полке и протянул руку к своему квадратику ткани. Бархат темным озерцом лежал на белом мраморе, и, почти коснувшись его, Рекс вдруг отдернул руку, после чего усилием воли заставил себя взять его и выбросил в корзину.

— Ее зарезали, так? — спросил он. — Мне вдруг бархат об этом напомнил. Очень красивый материал. Мягкий и прекрасно драпируется. Но напоминает цвет запекшейся крови. Я во Франции этого навидался.

— Во Франции?

Мистер Кэмпион был удивлен. Женоподобный образ Рекса никак не вязался с военными подвигами.

— С четырнадцатого по семнадцатый год, — поспешно ответил Рекс. — Сомме и Марна. Был обычным солдатом. Офицерского звания так и не получил. Это было давно, но я тогда многому научился. С тех пор не терплю уродства и дискомфорта. Надо будет сказать мадам насчет бархата. Жаль, что сейчас так популярны все эти сливово-малиновые оттенки. Мода пошла с коронации, конечно, но мне она не нравится. Не ассоциируется с королевской семьей.

Он снова хихикнул и пригладил волосы.

— По-моему, у Ламинова был какой-то неприятный опыт в России. Он ничего об этом не говорит, но он туда ездил во время революции и еле спасся. Он тоже не выносит некрасоту. Вы замечали? Все должно быть непринужденно, изящно и элегантно. Ради этого он готов на все. Когда «Золотая груша» практически прогорела, он все равно выставлял орхидеи на каждый стол. Для него деньги — это, в первую очередь, утешение.

Рекс взглянул на наручные часы — золотые и очень изящные, но нисколько не женственные.

— Пора в кровать, — неожиданно сообщил Рекс. — Домой доберусь только к полуночи. Не знаю, помог ли я вам чем-то. Как говорит мадам, это всего лишь сплетни. Никаких ужасных фактов я не знаю. Да и не хочу знать. Доброй ночи.

Он снова хихикнул и ушел, разминувшись с Джорджией всего на полминуты.

Она пришла не одна. Кэмпион услышал восхищенное повизгивание Ферди Пола, когда они не дошли еще и до второго этажа. Ферди вошел первым, принеся с собой волну нервозной энергии.

— Боже! — воскликнул он. — Ну и история! Все валится одно за другим!

Он уселся на деревянный сундук, вытащил пачку сигарет, закурил и бросил спичку в дальний угол комнаты.

Вошли Джорджия и Вэл. Джорджия выглядела прелестно — на ней было мягкое черное платье из полупрозрачной ткани, с драпировкой на груди и присборенной юбкой. Она казалась изящной, женственной и как будто немного несчастной.

— Дорогой мой! — обратилась она к Кэмпиону. — Мой дорогой! Какая жуткая история! Ко мне в гримерку пришел полицейский, а к Ферди заявились двое — один в самолет, а другой домой. Вот потаскушка!

— Черт подери, ну она-то не виновата, — вмешался Ферди. — Это не ее вина. Так получилось. И она была хорошенькой. Очень жаль.

Он говорил с искренним сожалением — видимо, об исчезнувшей красоте.

Джорджия села на стол рядом с Кэмпионом.

— Две смерти, — хрипло произнесла она. — Две. Но я не суеверна. Не должна быть суеверна. Что мы будем делать? Что это для нас значит?

Все смотрели на Кэмпиона, и он встряхнулся.

— Я в неловком положении, — задумчиво протянул он, осознавая, что им вдвоем с Вэл было бы куда легче обработать Джорджию, если бы при этом отсутствовали посторонние. — Понимаете, когда полиция берется за подобные дела, они ничего не упускают. Всех знакомых мисс Адамсон целыми днями будут допрашивать детективы, и они постараются вытянуть из вас все, что вы знаете. В конце концов они достигнут результата — выяснят, что эта несчастная делала последние полгода, с кем говорила и так далее. Это все неважно, конечно. Я обещал им, что буду делиться всем, что узнаю, как и мое окружение. Если они откопают что-то важное — отлично. Но они легко могут наткнуться на вещи, которые не имеют отношения к делу, но в которых есть свои сложности — хотя все только в рамках закона, конечно. И тогда у нас наверняка возникнут проблемы.

Он умолк. Ферди Пол смотрел на него, склонив голову и насмешливо улыбаясь, — но не презрительно, а скорее добродушно.

— Вот именно! — воскликнул он. — Вот именно, друг мой! И что же?

— Речь обо мне, — сказала Вэл, решительно шагнув вперед. — От экивоков никакой пользы, Альберт. В таких случаях надо говорить напрямую. Слушай, Джорджия, золотце, тебе придется рассказать полицейским про мою таблетку. Это все очень смешно и увлекательно, и совершенно не важно, кому ты об этом рассказываешь, — все прекрасно понимают, что ты не воспринимаешь это всерьез. Но полиция может думать иначе, а мы не хотим, чтобы они впали в истерику и стали требовать эксгумации и прочего, — так ведь? Мы знаем, что они ничего не найдут. Слава Богу, что было вскрытие. Но будет жуткий скандал, и он навредит нам обеим.

На протяжении этой восхитительно прямой речи Ферди Пол разглядывал свои ноги. Когда Вэл умолкла, он поднял глаза.

— Ты хорошая девочка, Вэл, — сказал он. — И умница, что так на это смотришь. Я говорил тебе, Джорджия, эта история — просто бред.

Джорджия обняла Вэл медленным, грациозным движением. Прижавшись темнокудрой головкой к яблочно-зеленой ткани ее платья, она позволила двум слезинкам, всего двум, медленно скатиться по щекам. Это была восхитительная сцена — самое выразительное, искреннее и очаровательное извинение, которое когда-либо видела земля.

— Я этого не понимала, — произнесла она искренне. — Просто в упор не видела. У меня теперь масса проблем, Вэл, больше, чем ты можешь вообразить, так что я наказана. Но если бы ты не пострадала, я была бы даже рада этой жуткой истории. Если бы не она, я бы так и не осознала, что со мной творилось. Но теперь я прозрела.

Она на секунду умолкла.

— А мой милый умер.

Эти слова Джорджия выпалила скороговоркой, но в них звучало такое искреннее горе, что все потрясенно притихли.

— Кто умер? — резко спросила Вэл. Джорджия уставилась на нее с искренним недоумением.

— Рэй, — сказала она. — Дорогая, ты что, уже забыла его? Только Рэя я любила по-настоящему. Но не понимала этого даже после его смерти. Все, не хочу об этом говорить, а то сейчас расплачусь. Простите.

Она высморкалась в белый платочек и улыбнулась всем сквозь слезы.

Ферди смотрел на нее с профессиональным восхищением. Потом он посмотрел на Вэл с Кэмпионом и расхохотался.

— Она просто чудо, верно? — Его голос прозвучал не без некоторой гордости. — Все это очень мило, Джорджия, но послушай, что тебе говорят. Не надо рассказывать полиции сказки, даже если сама в них веришь. Вэл совершенно права. Если пресса решится обнародовать эту историю, будет много вони. А это вполне возможно. Хотя я не знаю. Как думаете, Кэмпион? Какой-то кошмар! Долго еще полиция будет копаться?