Энн Перри - Вор с Рутленд-плейс

— Все равно она мне не по душе.

— Это потому, что тебе нравится Элоиза и ты не можешь не думать, что будет с ней, если Тормод женится, поскольку Амариллис явно ее недолюбливает. Быть может, Элоиза сама выйдет замуж, и это решит проблему.

— Тогда Амариллис было бы гораздо разумнее найти подходящего молодого человека для Элоизы, чем сидеть и унижать ее, не так ли? Это было бы нетрудно, она же так мила… Что случилось, мама? Ты все время горбишься, как на сквозняке, но тут довольно тихо.

— Позади нас кто-нибудь есть?

Шарлотта обернулась.

— Нет. А что? Ты кого-то ждешь?

— Нет! Нет, просто… просто у меня такое чувство, что за нами кто-то следит. Бога ради, не глазей ты так, Шарлотта. Люди подумают, что мы пытаемся заглядывать им в окна!

— Какие люди? — Шарлотта заставила себя улыбнуться в попытке скрыть беспокойство за Кэролайн. — Никого же нет, — рассудительно сказала она.

— Не глупи! — отрезала Кэролайн. — Всегда кто-нибудь есть — дворецкий, или служанка, задергивающая шторы, или лакей у двери.

— Ну, тогда не стоит и внимания обращать, — с беспечным видом отмахнулась Шарлотта, но в душе ее поселилась тревога.

Ощущение, что за тобой наблюдают — не из праздного любопытства или от нечего делать, но намеренно и систематически, — крайне неприятное. Может, Кэролайн все-таки почудилось? С чего бы кому-то следить за ней? Какая может быть тому причина?

Кэролайн вновь ускорила шаг. Они шли так быстро, что юбки хлестали Шарлотту по лодыжкам, и она боялась, что если не будет смотреть под ноги, то споткнется о булыжник и полетит головой вперед.

Кэролайн вихрем повернула у воротного столба и поднялась по ступенькам к двери собственного дома. Лакей еще не заметил женщин, и им пришлось немного подождать. Кэролайн нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и однажды даже оглянулась на дорогу.

— Мама, к тебе кто-то приставал на улице? — Шарлотта тронула ее за руку.

— Нет, конечно же! Просто… — Она сердито отвернулась. — У меня такое чувство, будто я не одна, даже когда, казалось бы, рядом никого. Я не вижу его, но совершенно уверена, что он видит меня.

Дверь открылась, и Шарлотта вошла вслед за матерью.

— Завесь, пожалуйста, шторы, Мартин, — велела Кэролайн лакею.

— Все, мэм? — удивился Мартин. Дневного света оставалось еще часа два, причем вполне приятных.

— Да, пожалуйста! Во всех комнатах, где мы будем. — Кэролайн сняла пальто и отдала ему; Шарлотта сделала то же самое.

В гостиной перед камином сидела бабушка.

— Ну? — Она оглядела их с головы до ног. — Какие новости?

— О чем, мама? — спросила Кэролайн, поворачиваясь к столу.

— О чем-нибудь, девочка! Как я могу спрашивать, о чем новости, если не знаю, какие они? Если бы я уже знала их, то они не были бы для меня новостями, не так ли?

Аргумент был неверный, но Шарлотта уже давно поняла, что бабушке бесполезно указывать на что-то.

— Мы навестили миссис Чаррингтон и мисс Лагард, — сказала она. — Обе совершенно очаровательные.

— Миссис Чаррингтон эксцентрична. — Голос бабушки прозвучал так, словно она откусила зеленой сливы.

— Мне это понравилось. — Шарлотта не собиралась уступать. — Она была очень вежлива, а это, в конце концов, важно.

— А мисс Лагард тоже была вежлива? Чересчур уж она застенчива. Девушка, похоже, вообще не умеет флиртовать, — отрезала бабушка. — Никогда не найдет себе мужа, если будет ходить с таким отрешенным видом, какая бы хорошенькая мордашка у нее ни была. Мужчины, знаешь ли, не женятся только на лице!

— И это хорошо для большинства из нас, — не менее едко отозвалась Шарлотта, глядя на чуть крючковатый бабушкин нос и глаза под тяжелыми веками.

Старуха сделала вид, что не поняла намека, и холодно повернулась к Кэролайн.

— К тебе приходили, пока тебя не было.

— Вот как? — без особенного интереса отозвалась Кэролайн. Вполне обычное дело — пока ты наносишь дневные визиты, тебя обязательно хоть кто-то да посетит. Тоже часть ритуала. — Надеюсь, они оставили карточку, и Мэддок скоро ее принесет.

— И ты не хочешь узнать, кто это был? — фыркнула бабушка, глядя Кэролайн в спину.

— Не особенно.

— Тот француз со своими иностранными манерами. Забыла его имя. — Она предпочитала не запоминать его, потому что оно не английское. — Но портной у него хороший, я за тридцать лет лучшего не видела.

Кэролайн оцепенела. В комнате повисла тишина настолько полная, что можно было представить, будто слышишь колеса проезжающих через две улицы экипажей.

— Вот как? — повторила Кэролайн неестественно небрежным голосом и запнулась, как если бы порывалась выпалить что-то еще, но заставила себя подождать, чтобы произносить слова одно за другим. — Он что-нибудь говорил?

— Само собой разумеется, он что-то говорил! Или ты думаешь, он стоял тут как истукан?

Оставаясь спиной к присутствующим, Кэролайн вытащила из вазы один нарцисс, укоротила стебель и вернула цветок обратно.

— Что-нибудь интересное?

— Кто в наши дни говорит что-нибудь интересное? — ворчливо ответила бабушка. — Героев больше нет. Генерала Гордона убили эти дикари в Хартуме. Даже мистер Дизраэли умер — впрочем, он уж точно героем не был! Да и джентльменом, если уж на то пошло. Но он был умен. Все воспитанные люди покинули этот свет.

— Месье Аларик был невежлив? — удивилась Шарлотта. На Парагон-уок он был таким безупречно непринужденным и запомнился ей безупречными манерами, даже если за ними часто угадывался юмор.

— Нет, — неохотно призналась бабушка. — Он был вполне вежлив, но ему-то иначе и нельзя. Родись он лет на сорок раньше, может, из него бы что-то и вышло. Нынче же нет ни одной приличной войны, на которую мужчина может отправиться и проявить себя, просто нет. По крайней мере, во времена Эдварда был Крым… хотя он и не ходил туда.

— Крым на Черном море, — заметила Шарлотта. — Не понимаю, какое он имеет к нам отношение.

— В тебе нет патриотизма, — обвинила ее бабушка. — Никакого чувства Империи! В том-то и беда с молодыми. Они не великие!

— Мсье Аларик не оставил записки? — Кэролайн наконец повернулась. Лицо ее пылало, но голос звучал безупречно ровно.

— А должен был? — Бабушка прищурилась.

Кэролайн вдохнула и выдохнула, прежде чем ответить.

— Поскольку я не знаю, зачем он приходил, — она направилась к двери, — то подумала, что он мог оставить записку. Пойду спрошу Мэддока. — И она выскользнула из гостиной, оставив Шарлотту и старую леди наедине.

Шарлотта колебалась. Стоит ли задать вопросы, которые теснятся у нее в голове? Зрение у бабушки плохое, она не видела, как была напряжена Кэролайн, как медленно, с усилием, она повернула голову. Однако слух у бабушки отличный — когда она хочет услышать, — а ум по-прежнему такой же острый и практичный, как и прежде. Но Шарлотта осознала, что бабушка не может сказать ей ничего, о чем бы она сама уже не догадалась.