Энн Перри - Вор с Рутленд-плейс

— Как это печально! — вступила в разговор Мина. — Надеюсь, брошь была не очень ценной?

— Не сомневаюсь, что она отыщется. — В голосе Кэролайн прозвучала нотка нарастающей резкости. Опустив глаза, Шарлотта увидела, что мать вновь вцепилась побелевшими пальцами в носовой платок.

— Думаю, ты просто положила ее не на то место, — улыбнулась Шарлотта, надеясь, что ее улыбка выглядит не такой притворной, какова она на самом деле. — Быть может, осталась приколотой к какой-нибудь кофточке, про которую ты и забыла, что надевала.

— Надеюсь, что так, — промолвила Мина, покачав головой. — Не хотелось бы вас огорчать, моя дорогая, но за последнее время это уже не первый случай, когда на Рутленд-плейс пропадают вещи. — Она остановилась и оглядела их, одного за другим.

— Пропадают? — недоверчиво произнес Эдвард. — Что, черт возьми, вы имеете в виду?

— Пропадают, — повторила Мина. — Мне как-то претит выразиться иначе.

— Хотите сказать, их крадут? — спросила бабушка. — Я же тебе говорила! Если не держишь слуг в узде и не ведешь хозяйство так, как нужно, именно такого и следует ожидать! Посеешь ветер — пожнешь бурю! Сколько раз повторяла.

— Это не твои слова, бабушка, — едко заметила Шарлотта. — Это из библейской книги пророка Осии.

— Не дерзи мне! — огрызнулась бабушка.

Эдвард, казалось, не замечал ни угнетенного состояния супруги, ни попыток Шарлотты закрыть тему.

— Так вы говорите, были и другие кражи? — спросил он у Мины.

— Боюсь, да. Это так ужасно! Бедняжка Амброзина лишилась восхитительной золотой цепочки — пропала с ее собственного туалетного столика.

— Слуги! — фыркнула бабушка. — Слуги как класс вырождаются. Я уже многие годы твержу об этом! С тех пор как в шестьдесят первом году умер принц Альберт, все изменилось. Вот кто был образцом мужчины! Неудивительно, что несчастная королева пребывает в постоянной печали, — я бы тоже горевала, если бы мой сын вел себя как принц Уэльский. — Она вновь фыркнула от возмущения. — Вся страна в курсе его похождений!

— А у моего мужа исчезла декоративная табакерка с хрустальной крышкой — лежала на каминной полке и тоже куда-то запропастилась, — продолжала Мина, совершенно не обращая на нее внимания. — А у бедняжки Элоизы Лагард пропал серебряный крючок для застегивания перчаток, прямо из ридикюля, — право же, мне так ее жаль! — Она посмотрела пожилой даме прямо в глаза. — Не могу представить, что у кого-то из слуг имелась возможность взять все эти вещи. Я хочу сказать, как в моем доме мог оказаться чей-то еще слуга?

Брови бабушки поползли вверх, ноздри раздулись.

— Тогда, очевидно, у нас, на Рутленд-плейс, не один нечестный слуга, а несколько! Весь мир с катастрофической скоростью летит в тартарары. Одному богу известно, чем все это закончится.

— Вероятно, закончится все тем, что все обнаружат, что положили эти вещи не на то место, — сказала Шарлотта, вставая. — Было очень приятно познакомиться с вами, миссис Спенсер-Браун. Надеюсь, у нас еще будет возможность увидеться, но так как погода меняется и, судя по всему, собираются тучи, я уверена, вы извините меня за то, что я вас покину, чтобы успеть вернуться домой до того, как пойдет дождь. — Не дожидаясь ответа, она наклонилась и поцеловала бабушку в щеку, легонько потрепала отца по плечу и протянула руку Кэролайн, словно приглашая ту проводить ее хотя бы до дверей.

Пробормотав обескураженно какие-то слова, мать поспешила воспользоваться представившейся возможностью. Выйдя вслед за Шарлоттой в холл, она плотно затворила за собой дверь гостиной.

— Мэддок! — резко бросила Кэролайн. — Мэддок!

Появился дворецкий.

— Да, мэм. Прикажете подавать карету для мисс Шарлотты?

— Да, пожалуйста. И, Мэддок, пусть Полли завесит шторы.

— Стемнеет еще по меньшей мере часа через два, мэм, — заметил он с легким удивлением.

— Не перечь мне, Мэддок! — Кэролайн сделала глубокий вдох и попыталась взять себя в руки. — Поднимается ветер, вскоре пойдет дождь. Предпочитаю этого не видеть. Пожалуйста, сделай так, как я прошу.

— Да, мэм. — Дворецкий послушно удалился, идеально прямой в безукоризненной, без единого пятнышка, черной ливрее.

Шарлотта повернулась к ней.

— Мама, почему этот медальон так для тебя важен? И почему ты хочешь, чтобы окна завесили уже в четыре часа дня?

Кэролайн смотрела на нее каким-то застывшим взглядом.

Вытянув руки, Шарлотта легонько дотронулась до матери. Под тонкой тканью платья плечо Кэролайн будто окоченело.

Она медленно выдохнула и обратила взгляд на окна, через которые в холл пробивался дневной свет.

— Я не совсем уверена — это звучит так истерично, — но у меня такое ощущение, что за мной кто-то наблюдает и… ждет!

Шарлотта даже не знала, что сказать. Мама была права, это прозвучало истерично.

— Знаю, это глупо, — продолжала Кэролайн, обнимая себя за плечи и немного дрожа, хотя в холле было очень тепло, — но никак не могу избавиться от этого ощущения. Сколько раз себе говорила, что нельзя быть такой мнительной, что никому не интересно, куда я хожу и что делаю. Но я и сейчас чувствую: кто-то наблюдает за мной, кто-то, кто знает… и ждет!

Сама мысль о чем-то подобном показалась Шарлотте ужасной.

— Ждет чего? — спросила она, пытаясь привнести в вопрос хоть немного здравого смысла.

— Не знаю. Ошибки. Ждет, когда я совершу ошибку.

Шарлотту обуял леденящий ужас. В этом было нечто нездоровое, даже патологическое, граничащее с безумием. Если у матери так сильно расшатались нервы, почему, черт возьми, Эдвард ничего не заметил и не вызвал ее и Эмили, и вообще ничего не сделал? Не пригласил даже доктора! Естественно, бабушка все замечает и все критикует, но так было всегда, сколько Шарлотта себя помнила, и никто никогда не обращал на это внимания.

Кэролайн наконец вышла из оцепенения.

— Надеюсь, ты доберешься домой еще до дождя. Я вообще не думаю, что он пойдет.

Шарлотте было абсолютно все равно, пойдет дождь или даже снег или же нет.

— Ты знаешь, кто взял медальон и другие вещи, мама?

— Нет, конечно, нет! С чего вообще ты такое спрашиваешь? Стала бы я просить тебя о помощи, если бы знала…

— Почему нет? Ты могла захотеть вернуть его без вмешательства полиции, если это была подруга или даже чья-то хорошая служанка.

— Повторю тебе еще раз: не имею ни малейшего представления!

Внезапно Шарлотта поняла очевидное и прокляла себя за то, что была так слепа, что не разглядела этого раньше.

— Что в медальоне, мама?

— В… медальоне? — сглотнула Кэролайн.

— Да, мама, что в нем?

Она едва не пожалела, что вообще об этом спросила. Кэролайн смертельно побледнела и несколько секунд стояла совершенно неподвижно, словно статуя. С улицы донеслись громыхание колес и фырканье лошади.