Найо Марш - В мишуре и блестках

«Опять Мервин позаботился, — догадалась Трой. — Ловец домушников и бывший вывесочник».

В этот момент вошел сам Мервин, настороженный и неулыбчивый.

— Извините, — сказал он и добавил «мадам», словно только что вспомнив о подобающем обращении. — Что-нибудь еще?

— Большое спасибо, — ответила Трой. — Больше ничего не нужно. Все чудесно, — и почувствовала, как неестественно избыточно прозвучала ее благодарность.

— Я подумал, — пробормотал Мервин, уставясь на портрет, — что вам как бы не хватает места для кистей. Мадам.

— О, пожалуй, вы правы. Спасибо.

— Как бы вам приходилось тесниться.

— Но… теперь все в порядке.

Мервин молчал, но не уходил, продолжая смотреть на портрет. Трой, не умевшая рассуждать о незаконченной работе, занялась палитрой, повернувшись спиной к слуге. Когда она обернулась, то слегка опешила, обнаружив его стоящим рядом.

Но Мервин всего лишь намеревался подать ей халат, держа его так, словно то была дорогая шуба, а сам он — профессиональный дворецкий. Трой не почувствовала прикосновения, когда он помог ей облачиться в рабочую спецовку.

— Большое спасибо, — с нажимом повторила Трой, желая отослать Мервина и надеясь, что тот не обидится.

— Спасибо вам, мадам, — отозвался Мервин, а Трой, как обычно при обмене подобными репликами, подавила естественный порыв спросить «За что?»

«За то, что я обращаюсь с ним как с дворецким, когда он всего лишь изобретатель ловушки, загубившей чью-то жизнь?» — подумала Трой.

Мервин удалился, осторожно прикрыв за собой дверь.

Вскоре вошел Хилари, и Трой около часа работала над портретом. Но затем свет стал меркнуть, и, поскольку хозяин дома упомянул о том, что ожидает звонок из Лондона, Трой сказала, что пойдет прогуляться. Она чувствовала, что им пора отдохнуть друг от друга.

Бугорчатая тропинка пересекала пустырь, который Хилари собирался превратить в прелестный парк. Трой прошла мимо разрушенной оранжереи к вспаханному полю, видневшемуся из окна ее спальни.

Пугало — набитое соломой тряпье на шаткой палке — причудливо скособочилось под северным ветром. Ямка, куда была воткнута палка, непрестанно расширялась от вращений непоседливого чучела. На пугале болтались останки древнего сюртука и черных брюк. Завершал наряд потертый котелок, натянутый на мешок с соломой. Пугало торчало в классической распятой позе. Две огромные перчатки, привязанные к перекладине, скорбно трепетали на ветру, а с ними и нелепые лохмотья, видимо бывшие когда-то шикарной накидкой. Трой догадывалась, что Хилари лично приложил руку к сотворению чучела.

Он в подробностях рассказал художнице, как далеко зашел в реставрации Холбердса и каких невероятных трат времени и денег ему это стоило. Охота за фамильными портретами и их выкуп, возвращение стенам шелковой обивки, обновление панелей и восстановление замысловатого узора потолочных балок. Возможно, в какой-нибудь коллекции побуревших акварелей Хилари нашел рисунок этого поля на косогоре с жестикулирующим пугалом и не преминул его воссоздать.

Трой обогнула поле и взобралась по крутому склону. Она оказалась на пустоши, частично отвоеванной асфальтированной дорогой. Трой пошла по ней, пока не добралась до развилки.

Теперь она была высоко над Холбердсом и, взглянув на дом сверху, увидела, что здание располагалось буквой «Е» без срединной палочки и являло собой безупречный архитектурный ансамбль. В библиотеке висело изображение усадьбы, датированное восемнадцатым веком. Вспоминая его, Трой сумела мысленно восстановить террасы, тропинки, искусственные холмы и аллеи, когда-то окружавшие дом и созданные, по словам Хилари, Капабилити Брауном. По неопрятным развалинам оранжереи Трой нашла окно своей комнаты на западном фасаде. Из нескольких труб вырывался густой дым, и Трой уловила запах горящего дерева. Перед домом Винсент, казавшийся издалека пигмеем, возился со своей тачкой. В отдалении неповоротливый бульдозер возделывал почву для дальнейших реставраций Хилари. Трой разглядела место, где когда-то над прелестным озерцом стоял холмик с беседкой-«капризом» на вершине, позднее разрушенный бомбой. Над ним как раз и трудился бульдозер, выкапывая новое озерцо и складывая землю в кучу, которой предстояло стать холмиком. И несомненно, со временем его увенчает «Каприз Хилари».

Несомненно также, что все будет очень, очень красиво, однако между «сохранилось с давних времен» и «сделано по образцу» пролегает целая пропасть, и все на свете блошиные рынки, а также дорогие антикварные лавки вкупе с футбольным тотализатором не помогут ее преодолеть.

Трой повернулась и прошла десяток шагов навстречу северному ветру. Пейзаж резко переменился, словно в проекторе щелчком сменили слайд и на экране возникло изображение, не имеющее ни малейшего отношения к предыдущему. Теперь Трой смотрела на долину, приютившую Вейл, здешнюю тюрьму, и ей невольно подумалось о печальном несоответствии ласкового названия, в котором слышалось «приволье», «вейся, ветерок», угрюмой тюрьме, чьи осушенные рвы, заборы, наблюдательные вышки, плацы, бараки и дымоходы лежали сейчас перед ней как на ладони. Трой стало не по себе, она вспомнила, как ее муж однажды назвал Вейл «домом, где разбиваются сердца».

К ветру теперь примешался мокрый снег, и на мрачный пейзаж, напоминавший гравюру на стали, то и дело накатывали косые влажные полосы, тут же сдуваемые ветром.

Перед Трой возник дорожный знак:

Крутой спуск

Опасные повороты

Гололед

Сбавьте скорость

И словно для иллюстрации действенности предупреждения рядом остановился нагруженный фургон, ехавший из Холбердса, послышался скрип рычага переключения скоростей, и фургон стал медленно спускаться к Вейлу. Он исчез за первым же поворотом, а на дороге возник мужчина в теплом плаще и твидовой шляпе, взбиравшийся наверх навстречу Трой. Мужчина поднял голову, и Трой увидела покрасневшее лицо, седые усы и голубые глаза.

Трой уже было решила повернуть назад, но почувствовала, что будет неловко вот так грубо показать спину незнакомцу. Она помедлила. Мужчина поравнялся с ней, приподнял шляпу, бросил вежливое «добрый вечер» и вдруг остановился.

— Тяжеловато взбираться наверх, — произнес он. У него был приятный голос.

— Да, — ответила Трой. — Пожалуй, я уже выдохлась. Я иду из Холбердса.

— Крутой подъем вам пришлось одолеть, но с моей стороны дорога вздымается еще круче. Прошу прощения, но вы, должно быть, знаменитая гостья Хилари Билл-Тасмана, не так ли? Моя фамилия Марчбэнкс.

— Ах да, я слыхала…

— Почти каждый вечер я совершаю прогулку до этого места во благо моих ног и легких. К тому же, знаете ли, выбраться на часок из долины всегда полезно.