Николас Блейк - Голова коммивояжера

— Клянусь Богом, Стрэйнджуэйз, ты прав! — воскликнул Блаунт. — Она запирает Освальда в маслобойне и просит подождать там возвращения Роберта. Но потом теряет самообладание и хочет обезопасить себя. Роберта все нет. Тогда она, скорее всего, бросается в комнату Лайонела, будит его и рассказывает, в чем дело. Лайонел встает и идет в маслобойню один. Возможно, он знает о деле Освальда и Мары, а может быть, и нет. Но Освальд вытаскивает бритву, Лайонел обезоруживает его и перерезает ему горло. Да, все сходится. Понятно теперь, почему Роберт мог писать свои стихи. Он не знал, что произошло в Плэш Медоу, пока его не было. Лайонела защищала Дженет. Именно она убедила Роберта спрятать Финни Блэка, да и другие ее действия теперь понятны. Видимо, Роберт все это время думал, будто Освальда убила она, что объясняет его поведение, так как поэта не волнует судьба Дженет, в отличие от судеб Лайонела и Ванессы.

— Ты тоже это заметил?

— Это написано у него на лице.

— Так что теперь делать?

— Ждать Лайонела. Если он не вернется, станем разыскивать.

— Значит, Лайонел, да, — сказал Найджел с чувством. — Ты не арестуешь его по обвинению в убийстве, я надеюсь.

— Имеющиеся улики пока не дают для этого основания. Должна быть еще его одежда с пятнами крови. Есть и другие загвоздки. Но я разберусь со всем этим, когда найдем его. Это наиболее вероятная версия преступления, Стрэйнджуэйз.

— О, это красивая версия, — устало ответил Найджел, — на бумаге…

Обед в Плэш Медоу этим вечером протекал в мрачной атмосфере. Даже Финни Блэк почувствовал это — он прислуживал за столом еле волоча ноги. Ванессе кусок — одного из тех цыплят — не лез в горло. После обеда, в гостиной, она вдруг подошла к отцу, который сидел заслонив глаза рукой, и уверенным материнским жестом нежно погладила по голове.

— Я спою тебе, — сказала она. — Бедный старый Саул. Давид будет петь для тебя. Жаль, что я не умею играть на арфе.

Она села за пианино и, громко аккомпанируя себе, что странным образом сочеталось с ее чистым, ровным голосом, спела «Королеву Марию» и «Лорда Рэндела», потом «Ты никогда не вернешься?». Дженет сидела с каменным лицом. По щекам Роберта текли слезы.

— Это было замечательно, моя радость, — сказал он, когда она умолкла. — Их очень любила твоя… Спасибо, ты спела мои любимые песни.

— Я знала, что ты так скажешь, — прошептала она ему на ухо, поцеловав и пожелав спокойной ночи.

Дженет пришлось подавлять свои чувства, она сидела сжавшись и казалась посторонней в комнате. Миссис Ситон подставила Ванессе щеку для поцелуя, потом, через секунду, не глядя протянула руку, но дверь за девушкой уже закрылась.

— Как долго все это будет продолжаться? — спросил Роберт.

— Дело очень серьезное, если речь идет о соучастии Лайонела в преступлении, или…

— Или что? — резко спросила Дженет.

— Должен вам сказать, что он подозревается непосредственно в убийстве.

— Но это смешно! — У Роберта было неуверенное, просительное выражение лица, как у глупого человека, который не расслышал шутку, вызвавшую всеобщий смех.

— Я думаю, что Лайонел скоро вернется, — ответил Найджел.

— Лайонел? Разве полиция ждет его возвращения? — Голос Дженет был хриплым и неприятным.

— Да.

Дженет Ситон судорожно выдохнула воздух и вышла из комнаты, звеня ключами.

— Я полагаю, что они не всерьез восприняли эту его выходку? — спросил Роберт.

— Мне больше нельзя здесь оставаться, — сказал Найджел. — Это будет нечестно по отношению к вам.

Взгляд Роберта Ситона стал таким напряженным, что выдержать его было трудно, казалось, пелена окончательно спала с глаз поэта.

— Вы знаете, кто убил моего брата? — спросил он.

— Да. Думаю, что теперь я уже знаю все.

— Не уходите. Побудьте еще немного, пока мы не переживем все это. Пожалуйста, дорогой мой!

Найджелу не пришлось долго ждать. В течение следующих суток тревога все нарастала. Никогда раньше и никогда впоследствии ни о чем он не вспоминал с такой болью и смятением.

За завтраком в утренних газетах можно было прочитать о близящемся аресте в Ферри Лэйси. Роберт быстро передал «Ньюс кроникл» Дженет, отчеркнув ногтем нужный абзац. Потом взглянул на Найджела, который тут же вышел из-за стола и пошел позвонить в гостиницу Хинтон Лэйси. Хозяин гостиницы послал кого-то из своих детей за Полом Уиллингемом.

— Тебя уже арестовали, Пол? — спросил Найджел.

— Похоже, что нет. Наверное, будут неприятности из-за Мары. Твой суперинтендант такое мне тут устроил за «укрывательство», как он выразился. Но я настаивал на своей, точнее, на ее версии.

— Не беспокойся об этом. Тебе теперь придется укрывать другую особу. Мы пришлем к тебе на несколько дней Ванессу.

— О, все так серьезно? Очень жаль. Проклятое убийство. Я приглашу мою кузину Присциллу, чтобы девочке было веселее.

Через полчаса Ванесса с унылым видом сидела рядом с Найджелом в машине Ситонов. Поначалу она наотрез отказалась ехать, но отец все же убедил ее, сказав, что в доме будет полно полицейских и она может помешать им.

— До свидания, дитя мое, — сказал он, прощаясь с ней. — Вскоре увидимся. Веди себя хорошо и не очень-то гоняй пони мистера Уиллингема. — Голос Роберта звучал ободряюще и буднично. Он поцеловал дочь, махнул на прощание рукой и ушел в дом. Потом Найджел вспоминал — ему не приходилось видеть человека у роковой черты столь мужественного поведения.

— Что-то случилось! — зарыдала Ванесса, когда машина тронулась. — Что-то случилось! Я знаю, что-то случилось, — повторяла она, пока не приехали на ферму Пола.

Вернувшись, Найджел встретил Роберта Ситона, который протянул ему телеграмму: «Ждите меня около одиннадцати вечера. Лайонел ».

— Только что получена, — сказал Роберт, — я полагаю, суперинтенданту надо дать знать об этом?

— Думаю, он уже знает. Переписка с Плэш Медоу контролируется.

— Хорошо. Надеюсь, Ванесса не очень переживала?

— С ней все будет хорошо.

— Надеюсь. Простите, но мне надо еще поработать. — И поэт быстро удалился к себе наверх.

Найджел ощущал страшное беспокойство. Он бродил по роскошным комнатам, смотрел на дорогую утварь и картины. Все, что сияло и сверкало, радовало глаз цветом и гармонией, вероятно, теперь обречено пойти с молотка. Это было последнее и, возможно, самое истинное видение, которым околдовал его Плэш Медоу, — дом, душа которого отлетела, оболочка, пока еще не успевшая рассыпаться на тысячи сверкающих осколков. Не в силах вынести это зрелище, Найджел вышел в сад, но и там на всем, словно печать смерти, лежала таинственная тень. Огромный каштан возник как мираж, розы доживали последние часы.

Даже грузная фигура Блаунта, появившаяся на дороге, казалась похожей на призрак, который осужден вечно опаздывать ко все объясняющему моменту — моменту истины.