Сирил Хейр - Трагедия закона

— Это мы сделаем сегодня же вечером. А куда вы направите свои стопы?

— Я свои стопы направлю в контору мистера Петтигрю, — ответил Моллет. — Хочу обсудить с ним несколько вопросов. У меня есть сильное подозрение, что именно он является ключом к разгадке всего дела. Позвоните мне в Ярд вечером, когда повидаетесь с Маршаллом, это поможет мне выбрать правильную линию поведения с Петтигрю.

На этом детективы распрощались.

В конторе Петтигрю Моллет появился на следующее утро и был принят со сдержанной учтивостью, не без подозрительности, Джоном, пожилым секретарем адвоката, сообщившим, что его начальник еще не пришел. Инспектор дружелюбно сказал, что обождет, и решил скоротать время беседой с Джоном.

— У нас здесь вчера уже был молодой человек из столичной полиции, — сказал последний несколько обиженным тоном. — Знаете, нам весьма неприятно оказаться причастными к подобному делу.

— Прекрасно вас понимаю, — с готовностью согласился Моллет.

— Как будто нас это и без того не шокировало, — продолжал Джон. — Мы ведь такие старые друзья с ее светлостью и вообще… Всегда неприятно выступать в качестве свидетеля.

— Да, конечно, — снова поддакнул инспектор. — Но иногда приходится, вам ли не знать. Мистеру Петтигрю просто не повезло оказаться возле Олд-Бейли в тот день и час. Наверное, он ведет там дело?

Джон подозрительно посмотрел на него.

— Полагаю, если я отвечу «да», вы захотите заглянуть в нашу регистрационную книгу, — сказал он. — Я избавлю вас от лишних хлопот. Нет, не ведет. Вчера днем он выступал в арбитраже неподалеку, через дорогу. Мы надеялись, что все закончится к половине четвертого или даже раньше, но он вернулся только вскоре после четырех.

— После четырех? Значит, едва вернувшись, он, должно быть, отправился в Олд-Бейли?

— Не мое дело рассказывать вам, куда он пошел. А кроме того, я этого не знаю, поскольку не интересовался.

— Но куда-то он все же ушел, сразу же как вернулся?

— Я бы не сказал, что сразу же. Мы успели немного поговорить. Об арбитраже, о расписании на следующий день, о том, кто заходил в его отсутствие, и тому подобном.

— А кто-то заходил? — небрежно спросил Моллет.

— В тот день был только один посетитель. Мистер Петтигрю с ним разминулся всего на несколько минут. Молодой джентльмен, который и прежде здесь бывал. Его фамилия Маршалл.

— Маршалл. И что он здесь делал?

— Ничего не могу сказать, кроме того, что он зашел повидаться с мистером Петтигрю. Зачем — не мое дело.

— Но это может быть важно, — напирал инспектор. — Вы знаете, что этот Маршалл находится сейчас под стражей за нападение на полицейского возле Олд-Бейли в момент убийства судьи?

— Что вы говорите? — искренне удивился Джон. — Нет, это для меня новость. Видите ли, я не особо читаю полицейские репортажи в газетах, если мы профессионально не заинтересованы в каком-то конкретном деле. На мой вкус, они слишком вульгарны, если позволите так выразиться. Но то, что вы сказали, интересно, действительно интересно.

— Что он делал, пока ждал мистера Петтигрю?

— Да в общем-то ничего особенного. Просто проторчал здесь большую часть дня. А как раз перед четырьмя часами поспешно убежал. Задержись он еще на пять минут, и мистер Петтигрю его бы застал.

— Он входил в кабинет мистера Петтигрю?

— Разумеется, там я его и усадил — в конторе больше нигде нет удобного кресла.

— После его ухода вы никакой пропажи не заметили?

— Пропажи? Конечно, нет! Мистер Маршалл не из тех джентльменов, после визита которых пропадают вещи. В противном случае я бы не допустил его в кабинет мистера Петтигрю.

— Вы совершенно уверены? — настаивал Моллет. — Мистер Петтигрю не говорил вам, что у него что-то исчезло?

— Нет, не говорил. И если вы хотите продолжить свое расследование, то лучше вам обратиться к самому мистеру Петтигрю, — добавил Джон, услышав шаги за дверью. — Доброе утро, сэр!

— Доброе утро, Джон, — сказал Петтигрю, появляясь на пороге. — Доброе утро мистер… Моллет, не так ли? Вы ко мне?

— Если вы соблаговолите уделить мне несколько минут, сэр.

Петтигрю провел Моллета в свой обшарпанный, но уютный кабинет и со вздохом опустился в кресло за столом. Он выглядел усталым и подавленным.

— Итак? — сказал он. — Полагаю, вы пришли в связи с этим жутким делом Барбера? Вы видели показания, которые я дал полиции сразу после убийства? Если видели, то, боюсь, прибавить мне нечего.

— В этих показаниях есть только один пункт, который я хотел бы прояснить, — сказал инспектор. — Вы не уточнили, почему оказались возле Олд-Бейли именно в тот момент.

— Совершенно верно, инспектор, не уточнил. Мне казалось, что это никоим образом не повысило бы ценности моих показаний. И, — добавил он, видя, что инспектор собирается возразить, — кажется так до сих пор.

— Вы отказываетесь ответить на этот вопрос?

— Да.

С минуту Моллет молчал, потом неожиданно спросил:

— Вы помните дело Окенхерста, рассматривавшееся в Истбери в ходе выездной сессии?

Петтигрю поднял брови:

— Разумеется.

— Известно ли вам, что нож, которым убили судью Барбера, был опознан как тот самый, который фигурировал тогда в суде в качестве вещественного доказательства?

— Вот как? — медленно произнес Петтигрю, привычно морща нос.

— По окончании суда его не нашли. У полиции Истбери создалось впечатление, что его могли взять вы. Сегодня я говорил по телефону с офицером, который дежурил в зале в тот день, и он сказал, что искал вас, но вы покинули здание суда. Как ему показалось, поспешно.

— Да, припоминаю. Я хотел пройтись до отхода поезда. Мне надо было успокоиться.

— Вы разволновались из-за судьи?

— Разумеется, — улыбнулся Петтигрю. — Меня ужасно разозлило то, как он вел это дело.

— Вы прихватили с собой нож, мистер Петтигрю?

— Нет.

— Мистер Маршалл провел большую часть вчерашнего дня в вашем кабинете. Прямо отсюда он направился в Олд-Бейли.

— Да. Я там его видел.

— С тех пор он признался в убийстве судьи Барбера.

На лице Петтигрю появилось болезненное выражение.

— Бедный мальчик! Бедный, несчастный мальчик! Это просто ужасно, инспектор! — Он несколько секунд помолчал, потом продолжил: — В таком случае не вижу больше причин не отвечать на вопрос, который вы мне только что задали. Я пошел в Олд-Бейли, поскольку боялся, что он сделает какую-нибудь глупость.

— В самом деле?

— Да. Понимаете, некоторое время назад он рассказал мне об этом деле, и я видел, что он находится в крайне взвинченном состоянии. Накануне утром в расписании на доске объявлений в вестибюле суда значилось, что это дело будет рассматриваться в зале номер один, а я знал, что в этом зале заседает Барбер. На следующее утро я прочел, что рассмотрение не окончено. Меня все это не интересовало до тех пор, пока во время обеденного перерыва я не оказался за столом рядом с Фосеттом и не узнал от него, что Барбер повел себя — как бы это поприличнее выразиться — возмутительно. Это меня очень обеспокоило, потому что я искренне симпатизирую этому юноше, Маршаллу, и понимал, как тяжело он это воспримет. Потом, когда я вернулся сюда вчера днем, Джон сообщил мне, что Маршалл приходил повидаться со мной, долго ждал, очень нервничал, а потом, прямо перед четырьмя часами, внезапно ушел. Памятуя его наивный идеализм в отношении судей и правосудия — очень трогательный, но чертовски опасный, — я испугался за него, и мне вдруг пришло в голову, что он мог отправиться обратно в суд, а коли так, я должен был попытаться его перехватить. Вот так, под влиянием момента, я схватил такси и ринулся туда. Но, как оказалось, опоздал. Бедный парень!