Сирил Хейр - Жилец. Смерть играет

— Дюпин, а с ним кто? — спросил инспектор самого себя, закрывая зонтик в прихожей, после того как на улице стих шум автомобиля. — Тощий, рыжеволосый, не слишком хорошо одетый, усы щеточкой… Должно быть, капитан Илз, как мне представляется. Как бы там ни было, лучше взять на заметку номер машины — VX 7810.

Для Маллета «взять на заметку» какой-то факт или имя означало всего-навсего повторить его один раз самому себе вполголоса. После чего оно запечатлевалось надежнее, чем если бы было записано в дюжину блокнотов. Инспектор повернулся к швейцару.

— Миссис Илз у себя? — спросил он.

Тот кивнул и произнес:

— А то как же!

При этом в голосе швейцара проскользнула какая-то издевка — презрение сведущего человека, что для Маллета-человека было в высшей степени неприятно, а для Маллета-детектива, как и все необычное, представляло некоторый интерес.

— Тогда отвезите меня к ней на лифте, пожалуйста, — резко попросил он.

— Хорошо, сэр. Это на втором этаже. Вот здесь.

Горничная, открывшая дверь квартиры на звонок инспектора, оказалась молодой и хорошенькой, но ее наружность портило брюзгливо-равнодушное выражение лица, которое бывает на лицах прислуги при определенных, обстоятельствах — и только лишь при этих обстоятельствах.

«Она подыскивает себе новых хозяев, — мгновенно среагировал инспектор. И волнуется по этому поводу. Так что же ее беспокоит — новое место работы или жалованье за эту неделю?»

— Миссис Илз? — спросил Маллет.

— Даже не знаю, сможет ли она вас принять, — ответила горничная. — Она толком еще и не вставала. Она вас ждет?

— Я из Скотленд-Ярда, — сообщил инспектор.

— О!.. — В глазах горничной появился проблеск интереса. Потом она пожала плечами. — Полагаю, тогда вам лучше войти. — И ее лицо тут же снова приняло безразличное выражение.

С шелестом юбки, говорившем так же ясно, как слова: «Если у нее на хвосте сидят паршивые полицейские, то это не мое дело, и слава богу!» горничная провела Маллета в помещение, очевидно служившее гостиной.

— Я скажу ей, что вы здесь, — произнесла она тоном, по которому он мог догадаться, с каким наслаждением она о нем объявит, и покинула его.

После бодрящего уличного холодка тепло гостиной миссис Илз было приятно. Более того, это тепло уже через несколько минут вызвало у инспектора ощущение духоты. Скрытые где-то трубы с горячей водой старались одолеть ненастье внешнего мира и, как он чувствовал, немало в этом преуспели. Окна были закрыты, и тяжелые шторы с петлями настолько загораживали скудный дневной свет, что Маллет едва ли смог бы осмотреться вокруг без помощи электрического освещения, которое горничная, к счастью, включила, прежде чем его покинула.

«Гм, — сказал он самому себе, оглядываясь. — Сдается мне, ночью это место будет смотреться лучше, чем днем».

Это оказалась довольно большая комната, но обилие вещей заставляло ее казаться меньше, чем она была на самом деле. Модное повальное увлечение в эти дни пустыми пространствами и чистыми, строгими линиями, очевидно, не коснулось миссис Илз. Здесь не было ничего, не являвшегося округлым, мягким, не украшенным кисточкой или бахромой. Ковер, покрывавший пол от стены до стены, был толще и тяжелее, чем положено любому ковру, огромная софа завалена подушками чудовищных размеров. Ото всего в этой комнате веяло атмосферой дорогого и бесхитростного уюта. По небольшой стопке газет с хроникой светской жизни на приставном столике можно было заключить, что ее обитательница в свое время научилась читать.

Маллет хмыкнул. «И конечно же никаких книг, — отметил он про себя, — что характерно. — Он окинул взглядом стены. — И никаких картин, что не настолько характерно. Интересно, почему?..» Потом присмотрелся повнимательнее. По обе стороны от зеркала и над каминной полкой участки обоев выглядели чуть более светлыми на общем фоне — на этих местах прежде явно висели картины. Над ними до сих пор свисали для них крюки. Маллет мысленно вернулся к развязному швейцару и равнодушной горничной, собирающейся уволиться. Все указывало на то, что миссис Илз испытывала денежные затруднения, причем, видимо, настолько серьезные, что распродавала вещи. «Что-нибудь еще исчезло?» задался он вопросом. Казалось, едва ли возможно, чтобы эта битком набитая комната могла вмещать в себе что-то еще, но в ходе недолгих поисков выяснилось, что дело именно так и обстоит. Незаинтересованная горничная, очевидно, уже несколько дней пренебрегала своими обязанностями, потому что строй разнородных антикварных безделушек и не имеющих названия objets d'art [13] Предметов искусства (фр.) , загромождавших каминную полку и журнальный столик, покрыл тонкий слой пыли. Однако то тут то там маленький кружок сравнительно чистой поверхности свидетельствовал о том, что не так давно их ряды поредели. Маллет без труда насчитал полдюжины таких молчаливых свидетелей. Возможно, недавно тут стояли статуэтки из яшмы и слоновой кости, какие-то фарфоровые фигурки, но они были принесены в жертву необходимости.

— Ради бога, извините, что заставила вас столько ждать, — раздался голос у него за спиной.

Инспектор повернулся. Миссис Илз с дрожащей улыбкой на губах подошла к нему, протягивая руку.

— Вы, конечно, пришли насчет бедняжки Помпи? — начала она.

— Помпи? — Маллет на какой-то момент пришел в замешательство.

— О, как глупо с моей стороны, конечно же я имею в виду мистера Баллантайна. Просто я ласково называла его этим уменьшительным именем Помни. Глупости, конечно, все эти ласкательные имена, правда, мистер… э-э-э…

— Маллет, — представился он.

— Маллет, большое спасибо. Баллантайн порой так важничал, что оно, по-моему, ему очень подходило. А теперь он… — Она приложила носовой платок к губам. — О боже! У меня просто язык не поворачивается об этом говорить.

— И все-таки, мадам, боюсь, я вынужден буду просить вас поговорить об этом, — сказал инспектор. — Я расследую убийство мистера Баллантайна, и я здесь для того, чтобы выяснить, способны ли вы пролить на это какой-то свет.

— Конечно да. Мне нужно крепиться. Хотя не знаю, какой уж там свет способна я, бедняжка, пролить. Спрашивайте меня все, что хотите. Давайте сядем здесь и устроимся поудобнее. — Она уселась на софу и похлопала по месту возле себя, приглашая его устроиться рядом.

Маллет совсем не возражал против того, чтобы занять место возле нее. Он относился к такого рода мужчинам, которые не допускают, чтобы на их суждения повлияло соседство привлекательной женщины, даже если ее чары усилены экзотическим ароматом и нарочито нескромной демонстрацией шелковых чулок. С его точки зрения, гораздо важнее было то, что миссис Илз расположилась так, что свет от стоявшего у тахты торшера попадал на нее. Сам он оказался в полутьме, откуда ему было удобно ее изучать.