Энн Перри - Пожар на Хайгейт-райз

– Добрый вечер, доктор Шоу, – поздоровался с ним Питт. – Я – инспектор Питт с Боу-стрит, а это – констебль Мёрдо из местного участка. Сожалею, но мне необходимо задать вам несколько не совсем удобных вопросов…

– Конечно, – перебил Шоу его объяснения. Как говорил Мёрдо, он служил полицейским хирургом и все понимал. – Задавайте свои вопросы. Но сперва скажите, что вам уже известно. Вы уверены, что это поджог?

– Да, сэр. Невозможно представить, что пожар начался одновременно в четырех разных местах, причем ко всем им имеется доступ снаружи, а никаких причин в самом доме для этого не было – ни искры из камина, ни упавшей свечи в спальне или на лестнице.

– Где он начался? – Шоу теперь проявлял любопытство и уже не мог оставаться на одном месте. Он начал расхаживать, сначала прошел к одному столу, потом к другому, автоматическим движением что-то поправляя и приводя в порядок.

Питт остался стоять там, где встал, около дивана.

– Брандмейстер считает, что первыми загорелись портьеры, – ответил он. – Во всех четырех случаях.

На лице доктора появилось скептическое выражение – быстрый промельк, не лишенный, однако, даже сейчас примеси юмора и критического отношения ко всему на свете, которое, видимо, было характерным для него в обычных условиях.

– А откуда это ему известно? Там немного осталось… – тут он с трудом сглотнул, – от нашего дома.

– Он сделал такое заключение, основываясь на анализе распространения огня, – мрачно сообщил Питт. – Что сгорело полностью, что отчасти, что было повреждено, но сильно не пострадало; а еще выпавшие из кладки кирпичи и битое стекло – они указывают места, где жар на первом этапе был наиболее сильным.

Шоу нетерпеливо помотал головой.

– Да, конечно. Глупый вопрос. Извините. – Он провел сильной, красивой формы ладонью по лбу, откидывая с него прядь прямых волос. – И чего вы хотите от меня?

– В котором часу вас вызвали, сэр, и кто вызвал? – Краем глаза Томас видел Мёрдо, застывшего у дверей с карандашом и блокнотом в руках.

– Я не смотрел на часы, – ответил Шоу. – Где-то в четверть двенадцатого. У миссис Уолкотт начались роды – ее муж позвонил мне от соседа.

– Где они живут?

– В Кентиш-таун. – У него был превосходный, очень красивый голос, четкая дикция и тембр достаточно редкий и приятный. – Я сел в свою двуколку и поехал. И пробыл там всю ночь, пока ребенок не появился на свет. Я уже ехал домой, когда встретил полицейских – это было в пять утра, – и они сообщили мне о случившемся. И что Клеменси погибла.

Питт видел множество людей в первые часы после подобной утраты; это нередко входило в круг его обязанностей – сообщать им печальную новость. И всякий раз это выводило его из равновесия и мучило.

– Какая злая ирония судьбы, – продолжал Шоу, ни на кого не глядя. – Она собиралась ехать с Мод Далгетти к друзьям в Кенсингтоне и провести вечер у них. Поездка была отменена в самый последний момент. А миссис Уолкотт, как ожидалось, должна была рожать еще через неделю. То есть я должен был оставаться дома, а Клеменси собиралась уехать…

Он не стал добавлять очевидное заключение – оно так и повисло в воздухе во вдруг воцарившейся тишине. Линдси стоял неподвижно, с суровым выражением на лице. Мёрдо поглядел на Питта, и его мысли на минуту явно отразились на лице. Инспектор прекрасно знал, что это за мысли.

– Кто знал, что миссис Шоу изменила планы на вечер, сэр? – спросил он.

Шоу встретил его взгляд.

– Никто, кроме Мод Далгетти и меня, – ответил он. – И, как я понимаю, Джона Далгетти. Не знаю, кому еще они могли об этом сказать. Но они ничего не знали про миссис Уолкотт. Да и никто не знал.

Линдси уже стоял рядом с ним. Он положил руку на плечо Шоу – дружеский жест помощи и поддержки.

– У вас очень заметная двуколка, Стивен. Кто угодно мог видеть, как вы уезжаете, и решил, что в доме никого не осталось.

– Но зачем его поджигать? – мрачно спросил Шоу.

Линдси сильнее сжал его плечо.

– Бог знает… Почему пироманы вообще устраивают поджоги? Из ненависти к тем, у кого добра больше, чем у них? Чтоб насладиться властью над другими людьми? Или просто чтоб полюбоваться пламенем пожара? Не знаю.

Питт не стал спрашивать, был ли застрахован дом и на какую сумму; легче узнать это в страховой компании и получить точные цифры. Кроме того, подобный вопрос может быть сочтен оскорбительным.

Тут раздался стук в дверь и на пороге появился слуга.

– Да? – раздраженно осведомился Линдси.

– Там пришли викарий с женой, чтобы выразить свои соболезнования доктору Шоу, сэр. И предложить помощь и утешение. Попросить их подождать?

Линдси повернулся к Питту – не за разрешением, конечно, а чтобы убедиться, что тот покончил со своими неприятными расспросами и уже может удалиться.

Томас секунду колебался, неуверенный в том, удастся ли ему еще что-то узнать у доктора Шоу или же следует сейчас уступить место соображениям человечности и предоставить доктору возможность получить какое-то религиозное утешение; в конце концов, вопросы можно оставить и на потом. Возможно, ему гораздо больше удастся узнать о докторе Шоу, просто наблюдая за ним и за теми, кто хорошо знал его и его жену.

– Как вы полагаете, инспектор? – спросил Линдси.

– Конечно, – согласился Питт, хотя, судя по вызывающему выражению лица Шоу, на котором также появилось нечто вроде тревоги, можно было догадаться, что он с большим сомнением относится к религиозным утешениям викария и вообще вряд ли стремится сейчас их получить.

Линдси кивнул, и слуга вышел, а минуту спустя ввел в гостиную милого, кроткого на вид человека в одежде священнослужителя с очень серьезным выражением лица. Внешность у него была такая, словно в юности он занимался спортом, но теперь, когда ему перевалило за сорок, несколько распустился. В нем было слишком много застенчивости и даже робости, чтобы он смотрелся красивым, но в правильных чертах его лица не имелось ничего злобного или высокомерного, равно как и в мягких очертаниях рта, говоривших о неуверенности в себе. Попытка выглядеть хотя бы внешне спокойным прикрывала нервозность: в сложившейся ситуации он явно чувствовал себя не в своей тарелке.

Его сопровождала женщина с простым, интеллигентным лицом, с немного слишком тяжелым лбом и слишком мощным носом, чтобы это могло понравиться большинству людей, но с мягко очерченным ртом, выдававшим добродушие. В отличие от своего мужа, она прямо-таки источала мощную энергию, которая целиком была направлена на доктора Шоу. Линдси или Питта она едва заметила и ничем не дала понять, что принимает их во внимание. Мёрдо же остался для нее невидимым.

– Э-э-э… гм! – произнес викарий, явно очень смущенный, заметив, что полицейские все еще здесь. Он заранее приготовил то, что будет говорить, а теперь это не соответствовало обстановке, а у него ничего не оказалось в запасе. – Э-э-э… я преподобный Гектор Клитридж, – неуклюже представился он. – Моя жена Юлейлия. – Он кивнул в сторону стоящей рядом женщины и махнул рукой с толстым запястьем в рукаве со слишком свободно болтающейся белой манжетой.