Найо Марш - Убийство в частной клинике. Смерть в овечьей шерсти (сборник)

– Я это обдумываю с тех пор, как мне позвонил Томс. И пришел к выводу, что, пожалуй, можно. Разумеется, в свете того, что показало вскрытие, есть соблазн соотнести одно с другим, не вдаваясь в подробности.

– Вы наблюдали явное изменение в состоянии больного или одни и те же симптомы постоянно нарастали, если я могу так выразиться?

– Во время первого осмотра в наркозной палате его пульс уже был очень медленным. И в течение операции состояние становилось все более угрожающим.

– Уточню свою мысль: наступил ли такой момент, когда произошел резкий перелом, или наблюдалось постепенное изменение состояния?

– Да. Симптомы, пожалуй, заметно усилились после того, как сэр Джон сделал первый разрез.

– То есть после того, как он ввел больному гиосцин?

Робертс покосился на него.

– Да, это так. Но даже такая маленькая доза – сэр Джон ввел приблизительно около одной сотой грана – должна была ухудшить состояние больного, если он уже до этого получил гиосцин.

– Совершенно справедливо, – согласился Аллейн. – Очень важная мысль. Должен ли я понимать, доктор Робертс, что, по вашему мнению, гиосцин – в смертельной дозе – каким-то образом попал в организм пациента перед операцией?

– Да. – Робертс нервно моргнул. Своей привычкой моргать два раза подряд он напоминал Аллейну нерв-ного, взвинченного подростка. – Сознаю, инспектор, – с тревогой продолжил он, – мне было бы выгоднее сказать, что пациент получил смертельную дозу гиосцина на операционном столе, но считаю это неправильным.

– Повторю свою традиционную избитую фразу: невиновному всегда выгоднее говорить правду, – успокоил Аллейн. – Если хотите знать, по-моему, две трети осложнений в расследовании тяжких преступлений возникает, когда невиновные лгут и сочиняют всякую ерунду.

– Вот как? Значит, возможность самоубийства исключается?

– Да. Зачем? Каким образом? Где мотив?

– Общепринятый мотив совсем не обязателен. – Робертс помолчал, а затем произнес: – Если я начну распространяться на эту тему, то меня можно обвинить, что я сел на своего конька. Вы заметили, что меня очень интересуют проблемы наследственной патологии? В семье сэра Дерека прослеживается подобный след. Виноват его отец, сэр Блейк О’Каллаган. По моему убеждению, он временами страдал манией суицида. Дело во многом в противоестественном инбридинге. Хотя замечу: мне прекрасно известно, что обычное единодушное осуждение инбридинга следует пересмотреть в свете…

Он успокоился, и следующие десять минут, изрядно воодушевившись, энергично просвещал Аллейна: цитировал собственные статьи и труды авторитетов; бранил всю английскую общественность в лице одного из самых выдающихся полицейских страны за преступное пренебрежение расовыми проблемами. Инспектор молча, с интересом слушал, задавал вопросы. Робертс снимал с полок книги, зачитывал длинные пассажи, а затем бросал томики на коврик у камина. Убеждал Аллейна, что подобным вопросам следует уделять больше внимания, а потом вдруг спросил, выяснял ли инспектор, нет ли и в его родословной порочной наследственности с признаками безумия.

– Моя двоюродная бабушка оставила все свое состояние темнокожему уличному продавцу оладий. Явно рехнулась. А так больше ничего, доктор Робертс, – ответил Аллейн.

Анестезиолог продолжил разглагольствовать. Когда иссяк поток красноречия, у инспектора сложилось впечатление, что он выслушал все теории, которые когда-либо излагались на Международном конгрессе по сексуальной реформе. Их прервал слуга, объявивший, что обед подан.

– Инспектор Аллейн будет обедать со мной! – нетерпеливо бросил анестезиолог.

– Нет-нет, спасибо, – улыбнулся тот. – Я бы с удовольствием, но надо уходить.

Слуга удалился.

– Но почему? – обиженно проворчал Робертс.

– Потому что мне необходимо расследовать убий-ство.

– О! – с досадой и возмущением воскликнул врач, нервно покосился на Аллейна, моргнул и поднялся. – Прошу прощения, я слишком увлекаюсь, когда касаюсь своей излюбленной темы.

– Я и сам увлекся. Прошу извинить, что отнял у вас столько времени. Не исключено, что мне придется восстановить ход операции. Если это понадобится, вы окажете мне любезность, придете и поможете?

– Приду, разумеется. Хотя это будет очень неприятно.

– Понимаю. Возможно, ничего и не потребуется, но если возникнет необходимость…

– Сделаю все, что нужно.

– Хорошо. Ну, мне пора двигаться. У нас был не совсем приятный повод для знакомства, но, надеюсь, это не помешает нам когда-нибудь продолжить беседу. Дилетантское незнание расовых проблем – позорный факт.

– Скажу вам больше, – заявил Робертс, – недопустимо преступный. Я полагал, что основа основ вашей профессии – разбираться хотя бы в рудиментарных понятиях вопросов наследственности. А иначе…

Заглянул слуга, опустил глаза в благочестивом смирении и остановился. Робертс протянул Аллейну книгу.

– Вот самая основательная из моих популярных работ на данную тему, хотя я не претендую, что осветил и толику проблемы. Приходите снова, когда прочитаете.

– Непременно. Тысячу раз спасибо. – Инспектор направился к двери, но задержался и, дождавшись, когда слуга выйдет в коридор, повернулся к анестезиологу и тихо спросил: – По вашему мнению, сэр Дерек совершил самоубийство?

Робертс снова превратился в маленького испуганного человечка.

– Не могу сказать, хотя, откровенно говоря, надеюсь на это. Учитывая его родословную, подобный исход представляется вполне вероятным. Вот только гиосцин – совсем необычный способ. – Он замолчал и задумался, а затем поднял на инспектора очень серьезные, даже трагические глаза. – Я очень надеюсь, что смерть сэра Дерека будет признана самоубийством. Об альтернативе не хочется думать. Всякий другой исход дискредитирует профессию, в ней я являюсь незначительным винтиком, но глубоко уважаю ее. Мне придется считать себя отчасти виноватым. Утверждается, что в основе большинства мотивов лежит личный интерес, но нечто превыше личного интереса заставляет меня просить вас приложить все усилия и использовать все возможности, чтобы выяснить, не являлась ли эта смерть самоубийством. Я вас очень задержал. До свидания, инспектор Аллейн.

– До свидания, доктор Робертс.

Аллейн шел по Уигмор-стрит и думал, что последняя беседа была одной из самых необычных в его практике. Какой же он странный, этот коротышка. В его научном словоизвержении не чувствовалось ни капли искусственности. Инспектор мог распознать неподдель-ный энтузиазм, когда сталкивался с ним. Робертс до смерти перепугался, узнав об убийстве О’Каллагана, но стоило коснуться его излюбленной темы, и чувство опасности сразу отступило. «Но его что-то сильно тревожит, – размышлял Аллейн. – И похоже, это что-то – Филиппс. Филиппс! Черт возьми! Хочу к моему Босуэллу [6] . И поужинать».