Найо Марш - Убийство в частной клинике. Смерть в овечьей шерсти (сборник)

– Но в какой момент доктор Робертс умудрился вколоть министру гиосцин? – спросила Анджела.

– Вскоре после того, как пациента положили на стол. Экран на груди больного скрывал руки анестезиолога от остальных.

– Ясно.

– После реконструкции Робертс не отходил от нас: болтался в операционной, стараясь отвлечь меня от своего «графина». Спасибо Фоксу, он удалил его, объявив, будто ему позвонили. Понял, что я хочу избавиться от Робертса. Как только мы остались одни, я распластался возле «графина» и выудил из тайника шприц. Эврика! Наступает развязка! У Фокса чуть не случился припадок словоизвержения.

– И вы на месте арестовали доктора Робертса? – воскликнула Анджела.

– Нет, не арестовал. Во-первых, у меня не была ордера. А во-вторых… – Аллейн уткнулся носом в сцепленные руки.

– Ну-ну, рассказывайте дальше! – поторопила Анджела.

– Было бы некрасиво брать его в клинике. Я отправился за ордером, а Фокса и Бойза послал с ним домой. Они должны были присмотреть, чтобы Робертс не нанес себе coup de grace [21] . Но он таких попыток не делал. Когда я его арестовывал, его посетило неприятное просветление, и оно его настолько сильно и внезапно по-трясло, что он оказал нам сопротивление. Сражался с таким упорством, что можно было подумать: здоровый человек сошел с ума. Хотя я думаю, все было наоборот: безумец превратился в человека в здравом уме. Это длилось всего несколько минут. Сейчас ему все безразлично. Робертс чистосердечно признался во всем. Ему предстоит предстать перед судом, но присяжные скорее всего признают, что с места стронулся не только болт в его наркозном аппарате: тронулся сам Робертс и благодаря своей дурной наследственности ощутил евгеническую потребность устранять неполноценных людей. Именно такую безумную логику и следовало ожидать в данной ситуации.

– Но если бы не срыв старшей медсестры, вы бы его так и не раскололи? – спросил Найджел.

– Думаю, в конце концов раскололи бы. Мы запросили сведения о нем в Канаде. Они уже в пути. Не сомневаюсь, что, изучив их, мы узнаем о нескольких случаях смертей, после того как доктор Робертс давал пациентам наркоз. И окажется, что все погибшие больные страдали дурной наследственностью. Готов поспорить, количество насечек на стетоскопе окажется на одну больше числа этих смертей.

– На одну больше? – удивился Найджел.

– Не сомневаюсь, что в четверг Робертс добавил новую, одиннадцатую. Эта последняя явно свежее других, хотя он и втер в нее немного грязи. Можно подумать, что он сделал великую глупость, оставив шприц в наркозном аппарате, после того как совершил преступление. Ничего подобного. Это было самое безопасное место. Извлеченный оттуда шприц выглядел бы очень подозрительно с болтом вместо толкателя поршня. Этот удивительный коротышка, наверное, наполнял его гиосцином каждый раз, когда его звали давать пациенту наркоз, на случай если больной окажется, как говорят, особью на выбраковку. Потрясающая логика ненормального.

– Надеюсь, его признают ненормальным! – охнула Анджела.

– Это будет означать психиатрическую больницу для преступников. Жаль, нельзя передать ему один из его шприцев для инъекций.

Все несколько мгновений молчали.

– Выпьете еще портвейну? – спросил Найджел.

– Спасибо, – кивнул старший инспектор, но вина себе не налил, а остался сидеть, рассеянно глядя в огонь. – Видите ли, – наконец произнес он, – с точки зрения Робертса, он выполнил свою задачу успешно. Он твердит, насколько был умен, и его единственная тревога, что его могут не оценить. Пишет монографию, за которую ваши боги с Флит-стрит, Батгейт, предложат баснословную цену. В общем, квалифицированная защита ему гарантирована.

– А что с сэром Джоном Филиппсом и Джейн Харден? – спросила Анджела.

– А что с ними может быть, мисс Анджела?

– Она выйдет за него замуж?

– Откуда мне знать?

– И сваляет дурака, если не выйдет! – воскликнула она.

– Боюсь, у вас кинематографический склад ума. Вам обязательно требуется завершающий крупный план. «Джон, я хочу, чтобы вы знали…» – наезд на их лица. Сэр Джон мурлычет что-то любовное: «Ах ты, моя глупышка» – и прижимает ее к груди. Постепенный уход изображения «в затмение».

– Верно, – кивнула Анджела. – Мне нравятся счастливые финалы.

– В полиции нам не часто случается наблюдать их.

– Хотите еще портвейну?

– Спасибо.

Флоренс Рубрик – владелица Маунт-Мун.

Артур Рубрик – ее муж.

Сэмуэль Джозеф – закупщик шерсти.

Альфред Кларк – кладовщик.

Родерик Аллейн – старший инспектор криминальной полиции.

Фабиан Лосс – племянник Артура Рубрика.

Дуглас Грейс – племянник Флоренс Рубрик.

Урсула Харм – ее подопечная.

Теренс Линн – ее секретарь; позднее садовница в Маунт-Мун.

Миссис Эйсворти – экономка.

Маркинс – слуга.

Томас Джонс – управляющий.

Миссис Джонс – его жена.

Клифф Джонс – их сын.

Бен Уилсон – сортировщик шерсти.

Джек Мерривезер – прессовщик.

Альберт Блэк – разнорабочий.

Перси Гоулд – повар стригалей.

1939 год

– Я миссис Рубрик из Маунт-Мун, – объявила блондинка. – И я хотела бы пройти.

Человек, стоявший у входа на помост, взглянул ей в лицо. Самым выдающимся в нем был бледный нос, усеянный веснушками, и такие же крапчатые глаза. Вместе они доминировали над всем остальным, несколько искажая впечатление от общего облика, нарушая перспективу. Все остальное терялось на их фоне, выглядело весьма незначительно. Даже рот со слегка торчащими вперед зубами не мог соперничать с этим торжествующим носом и пронзительными глазами навыкате.

– Я хотела бы пройти, – повторила Флоренс Рубрик.

Человек оглянулся и посмотрел в зал.

– Там у стены есть свободные места. За лавками, где сидят закупщики.

– Мне это и без вас известно. Но я не собираюсь смотреть на их спины. Я хочу видеть их лица. Я миссис Рубрик из Маунт-Мун. Сейчас будут продавать мою шерсть, и я хочу сидеть где-нибудь здесь.

Она посмотрела на помост, где с высокой кафедры стрекотал, как пулемет, аукционист в рубашке с короткими рукавами.

– Вон там, – уточнила Флоренс Рубрик. – На стуле рядом с этими картинками. Вот это будет в самый раз.

Она прошла мимо охранника.

– Здравствуйте, – приветствовала она следующего стража своим пронзительным голосом. – Не возражаете, если я пройду? Я миссис Артур Рубрик. Мне можно сесть?

Усевшись на стул, она стала пододвигать его вперед, пока не очутилась на авансцене, откуда открывался вид на зал. Стул был высокий, и миссис Рубрик явно не хватало роста – ее ноги едва доставали до пола. Помощники аукциониста, сидевшие у кафедры, удивленно оторвали глаза от своих бумаг.