Артур Дойл - Преступления и призраки (сборник)

– Послушай, Джордж, – уговаривал он, – мы выпьем здесь по одной, потом пропустим еще по одной в «Уголке» и в «Погребах» и завершим поход жареными ребрышками у мамаши Симпсон…

Упоминание об этом блюде породило поток идей в сознании пьяного молодца. Он подошел, пошатываясь, к хозяину.

– Жареные ребрышки! – выкрикнул он, – слыш-ш-ите? Я хочу жареных ребрышек! Подайте б-б-людо… б-большш-ш-ое блюдо жареных ребрышек сию минуту, ин-н-наче рас-сер-жусь!

Том Крибб, хорошо знакомый с таким сортом клиентов, продолжал беседовать с Хоукером, и ухом не ведя. Они обсуждали возможных соперников старины Тома Шелтона, землекопа, когда Джордж вмешался снова:

– Где, чер-р-т меня побери, мои ребрышки? Эй, хозяин, дружище Том Крибб! Том, неси-сюда-сию-минуту-большущее-блюдо-ррребрышек, а не то я ррразмозжу твою старую башку!

Крибб по-прежнему не замечал его, и воинственность Джорджа возросла.

– Ах, жареных ррребрышек не будет?! – вскричал он, размахивая руками. – Хорошо же! Приготовься защищаться!

– Не цепляйся к нему, Джордж! – встревожено вмешался его более трезвый товарищ. – Он – чемпион!

– Н-неправда. Это я – чемпион. Я ему надаю в челюсть. Вот увидишь!

Тут Крибб впервые проявил признаки интереса. Лениво обернувшись к драчуну, он заметил:

– Здесь плясать не разрешается, сэр.

– Я не пляшу. Я боксирую!

– Хорошо, называйте это как вам угодно, но прекратите.

– Я буду с тобой драться. Я задам старине Тому!

– Как-нибудь в другой раз, сэр. Сейчас я занят.

– Где мои ребрышки? П-а-аследний рраз спрашиваю!

– Какие ребрышки? – удивился Том. – О чем он толкует, господа?

– Ты уж пррости, Том, но я должен задать тебе ха-аррошую трепку. Да-да, Том, извини, но ур-р-ок… тебе нужен ур-р-ок.

Он месил кулаками воздух, забыв приблизиться к противнику, пока наконец не рухнул на колени. Приятель помог ему подняться.

– Что за стих на тебя напал, Джордж?

– Я его п-п-очти побил!

– Вы меня удивляете, мистер Трелони, – Том укоризненно посмотрел на более трезвого господина.

– Ничего не смог поделать, Том… Он все время смешивает портвейн и бренди!

– Уведите его.

– Пойдем, Джордж, тебе нужен свежий воздух!

– Нни-чего-п-подобного! Нет, сэр. Второй раунд. Улыбайтесь. Врремя!

Том Крибб подал знак, и дюжий служитель, вскинув драчливого визитера на плечо, вынес его вон, потряхивая, как мешок, а приятель поплелся следом. Крибб засмеялся:

– Редко вечер обходится без подобной мороки!

– Ей-богу, – хмыкнул Хоукер, – у меня бы они по второму разу не появлялись. Так бы отделал, что родная девка не узнала бы.

– Мне жалко их бить. Бедняжкам так приятно потом рассказывать, что они стукнули чемпиона Англии!

Гостиная стала заполняться. В одном углу образовалось скопление у столика букмекера. Другим центром притяжения служила стойка бара: там франты помоложе, широко улыбаясь, наперебой болтали с Люси, которая вполне способна была постоять за себя. Крибб ушел в зал, готовить ринг, а Хоукер переходил от одной кучки гостей к другой, вызывая у этих бесстрашных мужчин, заядлых коноводов из отдаленных графств, сорвиголов, опытных во всех видах спорта, смутное ощущение неприязни; оно проявлялось в том, как сдержанно они отвечали на его краткие приветствия. Возле одной из групп болтающих он задержался, сардонически посматривая на юношу, который держался несколько поодаль, прислушиваясь к веселой беседе, но не вступая в нее. Он был прекрасно сложен и красив, особенно поражала его голова, увенчанная шапкой рыжеватых кудрей. Скульптор мог бы пригласить его позировать для статуи Адониса, если бы не увечье – одна нога была немного короче другой, и ему приходилось носить особую, неэлегантную обувь с толстой подошвой.

– Добрый вечер, Хоукер, – сказал он.

– Добрый вечер, Байрон. У вас сейчас один из «часов праздности»?

Он намекал на сборник стихотворений, который молодой лорд недавно опубликовал и попал под яростный обстрел критиков.

Намек раздосадовал поэта – он весьма болезненно воспринимал ситуацию.

– Сегодня, по меньшей мере, меня в праздности не обвинят, – ответил он. – Я проплыл три мили вниз по течению от Ламбета, чего, кажется, и вы не делали.

– Недурно, – сказал Хоукер. – Я слышал похвальные отзывы о вас также у Анджело и Джексона [67]. Но для фехтования нужны быстрые ноги. Я бы на вашем месте отдал предпочтение воде.

Он как бы невзначай бросил взгляд вниз, на увечную ногу юноши. Серо-голубые глаза Байрона вспыхнули от негодования.

– Когда мне понадобятся ваши советы относительно моих личных привычек, сэр Джон Хоукер, я сам спрошу вас!

– Да я не хотел вас обидеть, – сказал Хоукер небрежно. – Я человек прямодушный и всегда говорю то, что думаю.

Лорд Рафтон подергал Байрона за рукав и прошептал: «Довольно!»

– Разумеется, – добавил Хоукер, – если я кому-то не угодил, меня всегда можно найти в клубе Уайта или на квартире, на Чарльз-стрит.

Байрон, человек совершенно бесстрашный и готовый, хотя он был пока лишь студентом Кембриджа, противостоять любому противнику, собирался парировать эту реплику, несмотря на дружеское предостережение лорда Рафтона, но тут в гостиную влетел Том Крибб, и сцена переменилась.

– Все готово, милорды и джентльмены! Бойцы на местах. В первой паре Джек Скроггинс и Бен Берн.

Компания задвигалась, направляясь в зал. Пока зрители проходили в дверь, Хоукер неспешно подошел к безрассудному баронету, сэру Чарльзу Тревору, и тронул его за плечо.

– Мне нужно поговорить с вами, Чарльз.

– Будьте вы неладны, Джон, я спешу, чтобы занять место возле ринга!

– Обойдетесь. У меня к вам дело.

Гостиная опустела. Дьявол Хоукер и сэр Чарльз остались одни, не считая Джейкса, который подсчитывал выручку в дальнем углу за своим столиком, и девицы Люси – она ходила туда-сюда за стойкой. Хоукер подвел сэра Чарльза к креслам, стоявшим посреди комнаты.

– Дело мое касается тех трех тысяч, которые вы, Чарльз, задолжали мне. Мне больно упоминать об этом, но делать нечего – я сам в долгах, и справиться с ними не так-то легко.

– Я помню об этом, Джон. Все уладится.

– Имейте в виду, дело срочное!

– Я непременно заплачу. Дайте мне немного времени.

– Сколько?

– У меня в Селинкорте сводят дубовый лес. К началу осени управятся. И тогда я смогу получить аванс, который покроет все долги.

– Я не хочу торопить вас, Чарльз. Но если пожелаете попытать счастья, чтобы избавиться от долга, я готов немедленно вам посодействовать в этом.

– Что вы имеете в виду?

– Либо мы квиты, либо сумма удваивается. Шесть тысяч или ничего. Если не боитесь рискнуть, я предоставлю вам шанс.

– Слово «бояться» не нравится мне, Джон!

– Вы всегда были храбрым игроком, Чарльз. В данном случае решение – за вами. Но если выпадет удачная карта, вы сразу избавитесь от долга. Впрочем, если Селинкортский лес весь идет под топор, вам не будет уже разницы – шесть тысяч или три.