Артур Дойл - Преступления и призраки (сборник)

Вот и еще одна черта ребенка, возвращающая нас к древней жизни в племени, – неистощимый интерес к животным, некое отдаленное эхо тех долгих ночей, когда дикари сидели вокруг костров, таращились наружу в темноту и шептались обо всех чуждых и смертоносных существах, которые боролись с ними за господство на Земле. Дети любят пещеры, любят костры и еду под открытым небом и любят поговорить о животных – все это следы очень далекого прошлого.

– Какое самое большое животное в Южной Америке, папа?

Папа, устало: «Ох, не знаю».

– Наверное, слон должен быть самый большой?

– Нет, сын, в Южной Америке их нет.

– Ну, тогда носорог?

– Нет, там их нет.

– Ну, а кто там есть, папа?

– Ну, голубчик, ягуары там есть. Думаю, ягуар самый большой.

– Тогда он должен быть тридцать шесть футов в длину.

– Нет-нет, сын, примерно восемь или девять футов вместе с хвостом.

– Но в Южной Америке есть боа-констрикторы тридцать шесть футов длиной.

– Это совсем другое.

– Как ты думаес , – спросил Щекастик, широко открыв большие серьезные серые глаза, – был когда-нибудь боа- стриктор длиной сорок пять футов?

– Нет, голубчик, никогда о таком не слышал.

– Может, был, но ты о нем не слыхал. Как ты думаес , ты бы слыхал о боа- стрикторе сорок пять футов длиной, если бы он был в Южной Америке?

– Что ж, может и был такой.

– Папа, – сказал Паренек, продолжая перекрестный допрос с живой непосредственностью ребенка, – может боа-констриктор проглотить маленького зверя?

– Да, конечно может.

– А может он проглотить ягуара?

– Ну, это – не думаю. Ягуар – очень большое животное.

– Ну тогда, – спросил Щекастик, – может ягуар проглотить боа- стриктора ?

– Глупый ты осел, – сказал Паренек. – Если ягуар всего девять футов длиной, а боа-констриктор – тридцать пять футов длиной, так изо рта у ягуара знаешь сколько торчало бы? Как он может такое проглотить?

– Он бы откусил, – отозвался Щекастик. – А потом еще кусок на ужин, и еще – на завтрак… но послушай, папа, стриктор не мог бы проглотить дикобраза, правда? У него все горло будет болеть до самого низа.

Громкий смех и долгожданный отдых для Папы, который отвернулся к своей газете.

– Папа!

Он отложил газету с видом сознания своей добродетели и разжег трубку.

– Что, голубчик?

– Какую ты самую большую змею видел когда-нибудь?

– Да ну их, змей! Я от них устал.

Но дети от них никогда не уставали. Снова наследственность, ибо змея для древесного человека была самым страшным врагом.

– Папа из змеи суп сварил, – сообщил Паренек. – Расскажи нам о той змее, папа.

Детям рассказы больше всего нравятся в четвертый или пятый раз, так что без толку говорить, вы, мол, все уже знаете. Самая лучшая история – та, которую можно проверить и поправить.

– Ладно, голубчик, к нам заползла гадюка, и мы ее убили. Потом нам понадобилось сохранить скелет, а мы не знали, как получить его. Сначала мы думали было ее закопать, но это казалось слишком медленно. Тогда мне пришла мысль разварить мясо гадюки на костях, и я взял старую жестянку из-под мяса, мы положили туда гадюку, налили немного воды и поставили на огонь.

– Вы ее на крючок повесили, папа.

– Да, мы повесили ее на крюк, на какой вешают горшок с кашей в Шотландии. А потом, только она там побурела, вошла жена фермера и подбежала смотреть, что это мы готовим. Когда увидела гадюку, то решила, что мы собрались ее есть. Закричала: «Ах вы, черти немытые!» – схватила жестянку своим передником и выкинула в окно.

Новые взрывы детского смеха, а Щекастик повторял «Вы, чегти немытые!», покуда Папе не пришлось хлопнуть его не всерьез по затылку.

– Расскажи еще что-нибудь о змеях, – закричал Паренек. – Ты действительно страшную змею когда-нибудь видел?

– Такую, от которой почернеешь и умрешь за пять минут, – уточнил Щекастик. Самая ужасная вещь всегда привлекает Щекастика.

– Да, мне пришлось видеть кое-каких ужасных созданий. Однажды в Судане я дремал на песке, как вдруг открываю глаза – а тут жуткое существо, вроде огромного слизняка с рогами, короткое и толстое, около фута в длину, передо мной ползет прочь.

– Кто это был, папа? – шесть взволнованных глаз обратились к нему.

– Это была смерть-гадюка. Такая, я уверен, убьет тебя в пять минут, Щекастик, если укусит.

– Ты ее убил?

– Нет, она удрала раньше, чем я смог до нее добраться.

– Что ужаснее, папа – змея или акула?

– Мне обе не очень-то нравятся!

– Видел ты когда-нибудь, как акулы едят человека?

– Нет, голубчик, но меня самого чуть не съели.

– У-у-у! – все втроем.

– Я сделал глупость: поплыл вокруг корабля в таких водах, где много акул. Когда я обсыхал на палубе, то увидел высокий плавник акулы над водой поблизости. Она услыхала плеск и приплыла меня искать.

– Ты испугался, папа?

– Да. Просто похолодел.

Наступила тишина, в которой Папа снова видел золотистый песок африканского побережья и снежно-белый ревущий прибой с длинным гладким горбом волны.

Дети тишины не любят.

– Папа, – заговорил Паренек. – А зебу кусаются?

– Зебу! Да ведь они коровы. Нет, конечно, нет.

– Но зебу может боднуть рогами.

– Да, боднуть может.

– Как ты думаешь, зебу одолеет крокодила?

– Ну, я бы поставил на крокодила.

– Почему?

– Ну, голубчик, у крокодила большие зубы, и он не прочь зебу съесть.

– Но если зебу подберется, когда крокодил не будет смотреть, да как боднет его!

– Что ж, будет один – ноль в пользу зебу. Но одно бодание крокодилу не повредит.

– Нет, одно не повредит, правда. Но зебу продолжать будет. Крокодилы ведь живут на песчаных берегах? Ну так зебу придет и тоже станет жить возле песчаного берега – как раз так далеко, чтобы крокодил его никогда не видел. Тогда каждый раз, как крокодил отвернется, зебу и боднет его. Разве ты не думаешь, что он победит крокодила?

– Ну, может и победит.

– Как ты думаешь, сколько зебу нужно времени, чтобы победить крокодила?

– Ну, это зависит от того, как часто он сможет улучить момент боднуть.

– Ладно, если только раз в три часа бодать будет, ты думаешь?..

– Ох, да ну его, зебу!

– Вот это как раз скажет крокодил! – закричал Паренек, хлопая в ладоши.

– Значит, я согласен с крокодилом, – сказал Папа.

– А сейчас всем хорошим детям пора в постель, – вмешалась Госпожа, когда в сумраке замаячил белый передник няни.

Внизу шел ужин, и все хорошие дети давно должны были уже пребывать в стране снов. Но вот сверху донесся странный звук.

– Что такое? – спросил Папа.

– Паренек тренируется играть в крикет, – отозвалась Госпожа с удивительным ясновидением материнства. – Он встает с постели, чтобы упражняться в подаче. Ты бы поднялся и поговорил с ним об этом серьезно, а то он так на добрый час меньше спит.