Дэнис Смит - Серебряная пряжка

К осени 1887 года вновь пошатнувшееся здоровье моего друга Шерлока Холмса дало основания для тревоги. Беспрестанный тяжкий труд, столь для него привычный, не оставлял ему времени на восстановление сил, столь необходимых для борьбы со всевозможными недугами и хворями, сносить которые есть удел человеческий и от которых не был застрахован даже могучий организм Холмса.

Холмс был на ногах, но казался не полностью преодолевшим утомление, охватившее его в начале года. В какой-то момент всем, кто знал его, стала очевидна необходимость увезти его с Бейкер-стрит, где Холмсу не давали покоя, постоянно покушаясь на его время и не оставляя возможности этого избежать. Лишь покинув Бейкер-стрит, он мог восстановить здоровье и набраться сил.

Случилось так, что, читая как раз в это время записки Босуэлла о его путешествии в горную Шотландию и далее на Гебриды, предпринятом совместно с доктором Джонсоном, я увлекся описанием дикой красоты этих отдаленных мест. В порыве увлечения я осмелился предложить моему другу последовать примеру прославленных литераторов XVIII века и постараться превзойти их обилием впечатлений. Ответом мне было лишь лаконичное пожелание ограничить наше путешествие твердой землей. Поняв это замечание как наиболее близкое к выражению согласия и даже энтузиазма, на кои я мог рассчитывать, я занялся необходимыми приготовлениями к отъезду, и через четыре дня отходящий от Юстонского вокзала экспресс доставил нас ранним утром на продуваемую всеми ветрами платформу станции Инвернесс, куда мы и высадились из спального вагона.

Отсюда после некоторой заминки местный поезд повез нас дальше на северо-запад, пока мы не добрались до одинокого и пустынного полустанка, окруженного со всех сторон молчаливой и лишенной древесной растительности пустошью, где нас подхватил экипаж, чтобы помочь нам, одолев последний этап пути, добраться до цели всей нашей эскапады.

Удивительные картины открывались нам в тот день: заросшие тростником берега озер, суровые голые скалы, как сжатые кулаки, вклинивались и прорезали собой скудные поля. Много утомительных часов вилась и кружила меж ними наша дорога, поворачивая то вправо, то влево, то внезапно обрываясь и падая с кручи в ложбины, минуя искрящиеся брызгами водопады, пока мы не уперлись наконец в Западное побережье и городок Килбуй, приютившийся в подножье величественных гор на северной стороне озера Лох-Эхил. Беленные известью домики, жавшиеся к гавани, имели вид веселый и радушный, такое же радушие излучал маленький, ладно скроенный из прочных гранитных плит отель «Лох-Эхил». Но, едва спрыгнув на землю из экипажа и увидев бледное и осунувшееся лицо Холмса, я понял, что на долгом нашем пути его укачало. Меня огорчило, что такой живой и энергичный человек мог прийти в столь плачевное состояние, но я искренне надеялся, что бодрящий и целительный воздух этих мест быстро вернет изменившие ему было силы.

Отель «Лох-Эхил» представлял собой приятное, удачно расположенное строение, чьи прочные стены способны были снести все, что могли уготовить им холодные зимы высокогорья. Комнаты наши были удобны и уютны. Я быстро распаковал вещи и, оставив Холмса приходить в себя в его комнате, пошел прогуляться, знакомясь с новыми местами. Погода была прекрасной, и Лох-Эхил лежало между горами гладкое, подобное зеркалу. В этом месте ширина его достигала почти мили, но дальше к востоку оно сужалось и длинной, в полмили, полосой вклинивалось в сушу. К западу же, за последним из домиков городка, озеро превращалось в широкий залив, где водную гладь испещряло множество мелких островков и торчащих из воды скалистых рифов. Я взял с собой мой старый бинокль и целый час провел, сидя на скамье у самой кромки воды, любуясь рыбацкими лодками, вышедшими на промысел к рифам, где на скалах гнездились бакланы, а высоко в небе кружили чайки.

Однообразная череда островов, низких и голых, напоминала неподвижную стаю горбатых китов, но на одном островке покрупнее я заприметил высившуюся над волнами и скалами темную и вытянутую вверх громаду какой-то башни. Заинтригованный увиденным, я спросил о башне управляющего отелем Мердока Маклеода, которого, вернувшись, я встретил при входе.

— Это остров Юффа, — сказал он, — пристанище мистера Макглевина, или просто Макглевина, как он просит его называть.

— Не хотите ли вы сказать, что остров этот обитаем? — удивился я.

Маклеод кивнул:

— Макглевин восстановил старинный замок, лежавший там в развалинах, и часть его превратил в музей старины, открытый для публики и достойный осмотра. Большинство ваших собратьев — постояльцев отеля вчера осматривали музей. Там имеются очень интересные и ценные экспонаты, в том числе знаменитая пряжка Макглевина — чудесный образец ювелирного искусства кельтов, выполненный из серебряного слитка. Мечтой Макглевина было обустроить жизнь родичей из его клана, предоставив им хороший прочный дом, однако почему-то выбрал он для этого место уединенное, вдали от всех и вся. Сам он имеет дом в Эдинбурге, который сдает, предпочитая почти все время прятаться в нашей глуши. Не считая престарелой супружеской пары, следящей за порядком в доме, кров этот он ни с кем не делит: живет в гордом одиночестве, любуясь видом своих владений и не пытаясь ничего в них изменить.

— Похоже, он большой чудак.

— Ну, можно и так сказать, — сдержанно отвечал Маклеод. — Вы, может быть, увидите его — время от времени он приплывает к нам на своем паровом суденышке «Альба», чтобы пополнить запасы провизии. Это огромный детина с огненно-рыжей бородой. Встретившись с ним, вы сразу поймете, кто перед вами.

Но я и вообразить не мог, какой драмой обернется эта встреча.

На первом этаже отеля, сразу же при входе, располагалась просторная гостиная, пустоту которой весьма оживляли большие окна, открывавшие замечательный вид на гавань, тихое озеро и неспокойные воды залива с западной стороны. В плохую погоду, когда Холмс не испытывал желания выходить на прогулку, мы нередко проводили время возле этих окон, глядя, как плывут темные тучи над озером и крутыми силуэтами дальних гор, как, подгоняемые западным ветром, по необозримой водной стихии тянутся к гавани рыбацкие лодчонки. Нередко видел я рыбаков-любителей, удивших на озере в лодках, взятых напрокат в отеле, и всякий раз думал, как приятно было бы заняться этим и нам, но раз-другой, когда я заговаривал об этом, Холмс не выказывал ни малейшего сочувствия подобной идее.

Прочие постояльцы нашего отеля представляли собой довольно своеобразную компанию. Например, один из них, доктор Олифант, пожилой господин с седыми усиками и залысинами, отличался столь тонким и пронзительным голосом, что понимать его речь было затруднительно.