Агата Кристи - Избранное. Том 1

— Нет, конечно, нет, что может случиться? Просто… наверное, вот-вот гроза начнется? Я… о, боже, я так ужасно устала. Отнесите вот это наверх, будьте так любезны, капитан Хэстингс. Большое вам спасибо.

Я последовал за ней по лестнице в восточное крыло. Ее комната была расположена в его конце.

Миссис Фрэнклин открыла дверь. Я шел за ней по пятам, доверху загруженный свертками.

Она резко остановилась на пороге. У окна сестра Крейвен разглядывала ладонь Бойда Кэррингтона.

Он поднял голову и рассмеялся каким-то блеющим смехом.

— Хэллоу, а мне вот судьбу предсказывают. Сестра гадает по руке хоть куда.

— Разве? Понятия не имела, — голос Барбары был резок. Мне подумалось, что сестра Крейвен очень сильно ей досадила. — Пожалуйста, возьмите эти вещи, сестра, будьте так добры. И не могли бы вы приготовить мне эгг флип [79] Яично-винный напиток, вино или коньяк, взбитые с желтками, сахаром и сливками, подается горячим или холодным. . Я очень устала. И, пожалуйста, грелку. Я лягу в постель как можно скорее.

— Конечно, миссис Фрэнклин.

Сестра Крейвен шагнула вперед. По ее виду нельзя было сказать, что она испытывает какие-то чувства, кроме профессиональной озабоченности.

Миссис Фрэнклин сказала:

— Пожалуйста, уйди, Билл. Я ужасно устала.

Бойд Кэррингтон забеспокоился.

— О, Бэбз, поездка оказалась для тебя слишком утомительной? Мне так жаль. Какой я безмозглый дурень. Я не должен был позволять тебе так перетруждаться.

Миссис Фрэнклин озарила его ангельской улыбкой мученицы.

— Не хочу ничего говорить. Ненавижу быть надоедливой.

Мы оба, немного сконфуженные, вышли из комнаты, оставив женщин вдвоем.

Бойд Кэррингтон сокрушенно заметил:

— Что я за дурак. Барбара казалась такой веселой и оживленной, что я напрочь забыл, что ей не следует переутомляться. Надеюсь, она не забелеет.

Я машинально ответил:

— О, по-моему, после отдыха ночью она будет в полном порядке.

Он спустился по лестнице, Я поколебался и затем отправился по другому крылу к своей комнате и комнате Пуаро. Должно быть, коротышка меня ждет. В первый раз мне не очень-то хотелось к нему идти. Я был слишком занят своими мыслями и по-прежнему ощущал какую-то странную тупую боль внизу живота.

Я медленно брел по коридору.

Из комнаты Аллертона до меня донеслись голоса. Не хочу сказать, что я сознательно к ним прислушивался, хотя и совершенно машинально остановился на минутку возле двери. Потом неожиданно она открылась, и оттуда вышла моя дочь Джудит.

Она встала как вкопанная, увидев меня. Я схватил ее за руку и потащил в свою комнату. Внезапно я страшно рассердился.

— Что ты делала у этого человека?

Она устремила на меня твердый взгляд. Никакого гнева — только лед и холод. Несколько секунд она не отвечала.

Я встряхнул ее за руку:

— Говорю тебе, я этого не позволю. Ты не знаешь, что делаешь.

Тогда она сказала низким едким голосом:

— По-моему, у тебя очень развращенный склад ума.

Я заявил:

— Может быть. Наверное, на меня повлияли упреки вашего поколения. По крайней мере, у нас есть определенные стандарты. Пойми, наконец, Джудит, я запрещаю тебе, абсолютно запрещаю иметь дело с этим человеком…

Она твердо взглянула на меня и потом спокойно сказала:

— Понятно. Вот, значит, как.

— Ты отрицаешь, что влюблена в него?

— Нет.

— Но ты не знаешь, кто он такой. Ты просто не можешь знать.

И специально, не смягчая слов, я повторил ту историю об Аллертоне.

— Вот видишь, — закончил я. — Вот какая он грязная скотина.

Похоже, она осталась совершенно равнодушна. Лишь ее губы скривила презрительная усмешка.

— Могу тебя заверить, что никогда не считала его святым.

— Да какая разница? Джудит, ну не такая же ты испорченная.

— Если хочешь, можешь назвать меня и так.

— Джудит, ты не должна… ты не…

Я не мог найти слов для выражения своих мыслей. Она вырвала свою руку из моей.

— А сейчас послушай, отец. Я делаю, что хочу. Ты не можешь меня напугать. И твои проповеди тоже ни к чему. Я буду жить так, как пожелаю, и ты не сможешь меня остановить.

Она вышла.

Я почувствовал, как у меня дрожат коленки.

Я опустился на стул. Все было хуже… гораздо хуже, чем я думал. Дитя было им увлечено… потеряло голову. И мне было не к кому обратиться за помощью. Ее мать, единственный человек, которого бы она послушалась, умерла. Я мог надеяться только на самого себя.

Не думаю, что когда-либо в жизни раньше или позже я страдал так, как страдал тогда…

Вскоре я очнулся. Я умылся, побрился и переоделся. Я спустился к обеду. Я вел себя, как мне казалось, совершенно обычно. Похоже, никто ничего не заметил.

Раз или два я видел, как Джудит бросала на меня любопытный взгляд. Должно быть, она недоумевала, как это мне удается выглядеть так, словно ничего не произошло…

В душе я все больше и больше набирался решимости.

Мне нужна была храбрость… храбрость и изобретательность. После обеда мы вышли из дома, смотрели на небо, делали замечания насчет духоты, предсказывали дождь, грозу… бурю…

Краем глаза я увидел, как Джудит скрылась за углом дома. Вскоре и Аллертон пошел в том же направлении.

Я быстренько завершил разговор с Бойдом Кэррингтоном и последовал за ними.

Нортон, думаю, пытался меня остановить. Он взял меня за руку. Он пробовал предложить прогуляться к розарию. Я не обратил на него внимания.

Он все еще был со мной, когда я завернул за угол. Они были там. Я увидел поднятое вверх лицо Джудит, увидел склонившегося над ним Аллертона… увидел, как он обнял ее… как они поцеловались.

Потом они быстро отступили друг от друга. Я сделал шаг вперед. Чуть ли не силой Нортону удалось оттащить меня назад.

Он сказал:

— Послушайте, вы не можете…

Я прервал его. Я убедительно заявил:

— Могу. И сделаю.

— Бесполезно , мой друг. Конечно, все это очень огорчительно, но дело в том, что вы ничего не можете поделать.

Я молчал. Наверное, он так считал, но я знал лучше.

Нортон продолжил:

— Я знаю, что подобная ситуация может свести с ума кого угодно, но остается лишь одно — признать поражение. Смиритесь же, сударь!

Я не стал с ним спорить. Я ждал, позволяя ему выговориться. Потом вновь твердо завернул за угол дома.

Они оба уже исчезли, но у меня была идея насчет того, где они могут быть. Неподалеку отсюда в рощице сирени скрывалась беседка. Я направился к ней. Думаю, Нортон все еще был со мной, но не уверен. Подойдя поближе, я услышал голоса и остановился. Говорил Аллертон.

— Ну что ж, значит, моя дорогая девочка, все устроено. И не надо больше возражений. Ты завтра поедешь в город. Я же скажу, что смотаюсь в Ипсвич погостить у своего товарища одну-две ночки. Ты протелеграфируешь из Лондона, что не сможешь вернуться. И кто узнает об очаровательном маленьком обедике в моей квартирке? Обещаю тебе, ты не разочаруешься.