П. Никитин - Черный ворон: Приключения Шерлока Холмса в России т.2

Когда на следующий день я проснулся, было уже около девяти часов утра.

Кровать Холмса была пуста, а чуть теплый самовар на столе показывал, что Холмс уже давно тихонько напился чаю и ушел из дому, находя излишним будить меня.

Я один позавтракал, погулял бесцельно по городу, затем зашел пообедать в ресторан «Большой Московской гостиницы» на Павловской улице и, возвратясь домой, принялся за чтение одной единственной местной октябристской [1] «Октябристами» называли сторонников «Союза 17 октября» (1905–15), крупной право-либеральной буржуазной партии, выступавшей за конституционную монархию в России (Прим. ред.). газетки, наполненной хроникой, объявлениями и агентскими телеграммами.

Часов около семи вечера пришел и Холмс.

Он был весел и насвистывал на ходу какой-то игривый мотив.

— Ну, что, дорогой Ватсон, вы, наверно, изрядно соскучились? — спросил он, снимая пальто и шляпу.

— Признаюсь, да, — ответил я. — Я думал, что с вами, по меньшей мере, случилось что-нибудь необыкновенное…

— И вы были совершенно правы! — весело воскликнул Холмс. — Положительно, этот Карцев выдающийся человек!

— А что?

— Нет, я просто удивляюсь тому, что человек с такими талантами пошел по такой дороге. Ведь направь он свои способности в хорошую сторону, из него вышел бы прекрасный делец, администратор, купец, даже циркач, ну, одним словом, все, что угодно. И на любом поприще он заработал бы крупную деньгу.

Я был положительно заинтригован.

— Вы, вероятно, открыли в нем еще один талант? — спросил я Холмса.

— Да. На этот раз я окончательно убедился в его замечательной способности дрессировать зверей и птиц, — ответил Холмс, заметно потешаясь моим любопытством. — Вы, конечно, не забыли его прекрасного экземпляра павиана, которого он так мастерски приучил душить людей и который задушил его дядю, чуть не задушив нас с вами?

— Еще бы не помнить это проклятое животное! — воскликнул я, содрогаясь при одном воспоминании той ночи, когда чуть не погиб Холмс.

— Ну, вот… А теперь как вы думаете: кто его помощник?

— Вот уж не знаю!

— Черный ворон!..

— Черный ворон? — воскликнул я удивленно. — Уж не тот ли самый, который прилетал к нему на решетку?

— Он самый и есть! — самодовольно произнес Холмс. — Я еще тогда заподозрил это, а сегодня лишь убедился в этом окончательно.

Заинтересованный словами Холмса, я стал просить его рассказать мне подробнее все то, что ему удалось открыть.

Кивнув головой в знак согласия, он докурил сигару и, усевшись поудобнее в кресле, начал.

— Я не могу себе до сих пор ясно представить плана побега, задуманного Карцевым. То, что он серьезно готовится к побегу или вообще к освобождению, это несомненно. Когда я увидел на его решетке откормленного черного ворона, я сразу же понял, что мясо, которое он покупает, якобы, для себя, на самом деле берется для ворона. В тот раз, когда мы были с вами у Карцева, ворон каркнул два раза и Карцев в ответ каркнул четыре раза. Я прекрасно знал, что арестанты терпеть не могут воронов, и мне сразу показалось странным, что ворон, птица обыкновенно очень осторожная и дикая, на этот раз является совершенно ручной. Однако, я решил проверить самого себя и посмотреть: не приручили ли действительно арестанты эту птицу? Вы слышали, Ватсон, что ответил мне старик, кормивший голубей? И вот, после его ответа мне стало ясно, что черный ворон прилетает специально к Карцеву. Птица сразу отыскала своего хозяина и проникла туда, куда не могли проникнуть его товарищи. Черный ворон Карцева выдрессирован великолепно и служит заключенному не только как поставщик необходимых предметов, но и как прекрасный сигнальщик.

— Это каким же образом? — удивился я.

— Я сегодня весь день наблюдал за ним, — продолжал Шерлок Холмс. — Выйдя отсюда около шести часов утра, я спрятался в одном из садиков, находящихся против окна той камеры тюрьмы, в которой сидит Карцев. Отсюда я мог незаметно наблюдать за окном, не рискуя быть открытым. Действительно, как я и ожидал, черный ворон около семи часов очутился на решетке. На этот раз он каркнул один раз и спрыгнул в камеру. Я подозреваю, что он принес ему что-то под крылом. Через несколько секунд ворон снова вскочил на решетку и Карцев каркнул из камеры два раза, после чего ворон взмахнул крыльями и улетел.

— Крайне любопытная история! — воскликнул я.

— О, да! — согласился Холмс. — Завтра, как только Карцева уведут на прогулку, я постараюсь поставить снаружи окна силок с приманкой.

— А что вы говорили относительно сигнализации? — полюбопытствовал я.

— В этом я еще не совсем уверен, но… мне кажется, что через черного ворона идет условный разговор. Представьте себе, что ворон приучен повторять карканье столько раз, сколько ему приказывают. Карцев каркнет три раза, и ворон, прилетев к его сообщнику, каркнет столько же раз. В свою очередь и помощник, прокаркав, предположим, пять раз, знает, что ворон столько же раз прокаркнет на решетке тюрьмы.

— Да ведь это настоящий телеграф!

— Только упрощенный. Каждое число карканий обозначает или известное действие или предупреждение. Условный смысл этого карканья известен, конечно, лишь им одним и вряд ли возможно понять его, но то, что приносит с собой ворон, завтра же будет моих руках.

— Да, Карцев действительно редкий экземпляр! — проговорил я. — Но что вы скажете относительно его внезапной болезни?

— В этом отношении у меня имеются кое-какие подозрения, которых, впрочем, мне нечего скрывать от вас. Мне кажется, что прилеты ворона до некоторой степени связаны с этой болезнью. Можно предположить, что ворон доставил ему нужное средство, которое сделает из него мнимо-умершего. Он будто бы умрет, его похоронят, а вырыть его из могилы будет делом нетрудным для его сообщников.

— Разве есть такие средства?

— О, да! В особенности хорош для этого сок одного растения, растущего на южной оконечности Малакки. Сок этот вызывает летаргическое состояние на несколько дней при маленьких приемах. При средних приемах летаргия может длиться до двух-трех недель. Дальнейшее увеличение дозы приема становится опасным и может иметь даже смертельный исход.

— И вы думаете, что преступник прибегает к одному из этих средств? — спросил, я заинтересованный.

— По всей вероятности, — ответил Холмс серьезно. — Хотя… конечно, это лишь предположение, основанное лишь на совершенно непонятной и неожиданной болезни Карцева и на странном его отказе от лазарета, где арестанты чувствуют себя обыкновенно много лучше.

— Итак… завтра мы с вами ставим силки?

— Или иначе: превращаемся из сыщиков в птицеловов, занимающихся ловлей никому не нужной породы.