Рекс Стаут - Бокал шампанского

— Верно, — согласился Робильотти. — Гудвин, присаживайтесь.

Я и не предполагал, что он обладает таким мужеством.

— Возможно, что на это даже не стоит тратить время, — ответил я и, взглянув сверху вниз на сидевшую миссис Робильотти, продолжал: — Ваша дочь сказала, что вы хотели меня видеть. Зачем? Для того, чтобы сказать, что не желаете больше видеть меня в своем доме?

— Три последних дня, — заявила миссис Робильотти, — были самыми тяжелыми в моей жизни, и виновны в этом вы. По опыту общения с вами и с человеком, у которого вы служите, я знаю, что не следовало приглашать вас сюда. Я уверена, что вы способны на шантаж и, по-моему, именно этим хотите заняться. Сразу же заявляю, что не поддамся никакому шантажу, и если вы попытаетесь…

— Довольно, мама! — остановил ее Сесиль. — Твои слова могут быть использованы для обвинения тебя в клевете.

— Да и кроме того, этот разговор бесполезен, — добавил Скиннер. — Как я уже упомянул, Гудвин, наша беседа является неофициальной и никто из моих коллег, включая прокурора, даже не знает, что я здесь. Давайте предположим кое-что… просто выскажем предположение. Ну, например, во вторник вечером, когда здесь произошло то, что вы обязались предотвратить, вы разволновались (а это вполне естественно), и в таком состоянии, не подумав как следует, заявили, что, по вашему мнению, Фэйт Ашер была убита. Позднее, после зрелого размышления вы обнаружили, что ошиблись, но решили, что теперь уже вам отступать нельзя, тем более, что ваше неосторожное утверждение стало известно не только прибывшим на место полицейским и чиновникам уголовной полиции, но инспектору Кремеру и окружному прокурору.

Скиннер улыбнулся. Я видел его улыбку раньше и знаю ей цену.

— Теперь еще одно предположение. Я повторяю — предположение. В ходе расследования, скорее всего в самом начале его, вам и Вульфу пришла в голову мысль, что некоторые богатые лица, занимающие видное положение в обществе и не желающие быть скомпрометированными причастностью к следствию по уголовному делу, могут попытаться воспользоваться услугами частного детектива. Теперь же вам и Вульфу должно быть ясно, что ваши умозаключения, а тем более ожидания — ошибочны. Никто из причастных к расследованию не пойдет на такую глупость, и, следовательно, никакого гонорара не ждите…

— Могу ли я сделать замечание? — спросил я. — Или же мне следует ожидать, пока вы закончите?

— Позвольте мне закончить. Я понимаю ваше положение. Я понимаю, сейчас вам будет очень трудно пойти к инспектору Кремеру или к окружному прокурору и заявить, что после дальнейшего обдумывания вы пришли к выводу о своей ошибке. В связи с этим хочу сделать предложение. Оно заключается в следующем. Скажем, что, желая быть абсолютно уверенным в своей правоте, вы решили еще раз проверить все на месте происшествия и сегодня вечером, явившись сюда с этой целью, застали здесь меня. После вторичного тщательного осмотра и перепроверки расстояний и местонахождения гостей и все такое вы обнаружили, что, видимо, несколько поспешили со своим выводом, хотя извиняться вам не за что. Вы согласны, что Фэйт Ашер могла сама отравить свой бокал шампанским, и, если, по заключению официальных органов, она покончила самоубийством, вы не будете больше оспаривать этого. Я со своей стороны берусь обеспечить, что никаких претензий к вам предъявляться не будет и вас оставят в покое. Можете не сомневаться, что свое обещание я выполню. Как я понимаю, перед тем как дать определенный ответ, вам нужно посоветоваться с Вульфом, но мне хотелось бы, чтобы вы ответили как можно скорее. Можете позвонить ему отсюда, или, если вам это удобнее, из телефона-автомата, или даже съездить к нему. Я подожду вас здесь, поскольку вся эта история слишком уж затянулась. Мне кажется, что мое предложение резонно и справедливо.

— Вы закончили? — спросил я.

— Да.

— Вы знаете, я тоже мог бы высказать кое-какие предположения, но не вижу смысла в этом. Кроме того, сейчас я нахожусь в невыгодном положении. Моя мама всегда советовала не оставаться там, где мое присутствие излишне, а вы все слыхали, что сказала миссис Робильотти. Возможно, что я слишком чувствителен, но оставаться больше здесь я не в состоянии.

Я повернулся и вышел. Вслед раздались голоса Скиннера, Цецилии и мистера Робильотти, однако я даже не остановился.

Если вы от нечего делать попытались бы решить, какое именно изречение из всех известных вам является наиболее высокомерным и самодовольным, на чем бы вы остановились? Однажды вечером моя приятельница в разговоре на такую тему остановила свой выбор на утверждении Людовика XIV: «Государство — это я». Мне же вовсе не требовалось возвращаться к такой далекой истории. Я выбрал изречение: «Они знают меня!»

Так заявил Вульф в ту пятницу, вечером, когда я возвратился домой и все доложил ему.

— По-моему, чертовски глупо, — заметил я в конце доклада, — что начальник полиции, окружной прокурор и инспектор уголовной полиции грызут ногти от ярости, ибо, видите ли, некий малоизвестный гражданин осмелился пропищать, что он не согласен с их утверждениями о самоубийстве.

— Они знают меня! — изрек Вульф.

Если можете — попробуйте опровергнуть. Я, например, не в состоянии, тем более, что дальнейшее развитие событий полностью подтвердило это утверждение Вульфа. Они действительно должны были знать его. Подумайте сами. Полиция и прокурор категорически утверждали, что произошло самоубийство, а через какое-то время Вульф звонит по телефону ВА 9-8241 и приглашает приехать к нему за убийцей и доказательствами!

На следующий день в субботу у нас с Вульфом произошла размолвка. Случилось это вскоре после обеда. Утром в половине девятого, когда я пил вторую чашку кофе, позвонил Саул и сообщил, что никаких новостей у него нет. Марджори Бетц весь вечер провела дома, и подбирать ключи к ее квартире не потребовалось. В полдень он снова позвонил и сообщил кое-какую информацию, но ничего существенного. Однако в половине третьего, когда мы вернулись в кабинет после обеда, он опять позвонил, но на этот раз с новостями. Они отыскали ее! На квартире у нее побывал курьер из посыльного бюро, вынесший чемодан с ярлыком. Это уже было кое-что! Саул и Орри сели в вагон метро вместе с курьером и прочли на ярлыке: «Мисс Эдит Апсон, номер 911, отель „Кристи“, Лексингтон-авеню», а на самом чемодане инициалы «Э. А.»

Вообще говоря, взглянуть на кого-то, не желающего казать нос из номера гостиницы, дело довольно сложное, но в этом случае обстановка была исключительно благоприятной. Саул, не обремененный чемоданом, оказался первым на девятом этаже отеля и прошел мимо номера 911 как раз в тот момент, когда дверь открылась для курьера с чемоданом, и если всякие заочные описания внешности людей что-нибудь стоят, Эдит Апсон была, бесспорно, Элен Ашер. Конечно, Саулу очень хотелось тут же заняться ею, но поскольку это был Саул, он все же ретировался подумать и позвонить по телефону. Он хотел знать, каковы будут указания, или же ему поступать так, как подсказывает обстановка.