Рекс Стаут - Окончательное решение

— Нет.

— Ну, а кроме того, его брали еще мистер Гудвин и я. Отпечатки мисс Вэйл мы также получим. Мистер Гудвин специалист по дактилоскопии. Если, как я надеюсь, мистер Вэйл вернется домой, нам потребуется знать, имеются ли на этом письме чьи-то неизвестные нам следы пальцев. Разве вы не желаете дать нам отпечатки своих пальцев?

— Пожалуйста, если это вам нужно.

— В таком случае, Арчи…

Я выдвинул ящик стола и достал необходимые принадлежности — подушечку, пропитанную краской, и специальную бумагу. Фамилию нашей посетительницы я мог бы и не писать на листе, так как теперь уже знал, что проверял Вулф, изучая клавиатуру моей машинки и сравнивая ее с текстом письма Нэппа. Тем не менее ее фамилию я все же написал. Атли подошла к моему столу, и я вначале взял отпечатки пальцев ее правой руки. Руки у нее было хорошие — с гладкой твердой кожей, ухоженные, с длинными изящными пальцами, без колец. Взяв отпечаток большого, указательного и среднего пальцев левой руки, прежде чем намазать краской безымянный палец, я как бы между прочим спросил:

— Что это у вас тут? Ошпарили?

— Нет, прищемила ящиком.

— Да, и мизинец тоже? Ну, я буду осторожен.

— Сейчас уже не больно. Я прищемила их несколько дней назад.

Тем не менее я был осторожен, не желая напрасно причинять ей боль, поскольку все равно эти отпечатки нам в действительности не требовались.

— Вы, разумеется, не думаете, что похититель настолько глуп, чтобы оставлять на письме свои следы, правда? — спросила Дина Атли у Вулфа, смочив пальцы в растворителе и вытирая их мягкой бумагой.

— Глуп — нет, но несколько рассеян — возможно… Да, еще вот что, мисс Атли. Я отдаю себе отчет в том, что главное сейчас, — безопасность мистера Вэйла, я хочу, чтобы вы знали это. Я сделал все, что мог. Арчи, покажи текст объявления.

Я достал текст из стола и передал мисс Атли. Вулф подождал, пока она прочтет его, а затем сказал:

— Это объявление сегодня появится на видном месте в «Газетт», а завтра в утренних газетах. Если преступник увидит его, возможно, оно сыграет известную роль. Помещая подобное объявление, я публично беру на себя определенное обязательство, и если похититель убьет мистера Вэйла, он обречен, не важно, потребуется ли для этого месяц, год или десять лет. Жаль, что ни вы, ни я не можем связаться с ним, чтобы разъяснить ему это.

— Да, действительно, жаль, — по-прежнему спокойно согласилась мисс Атли, возвращая мне текст объявления. — Хотя, разумеется, его мнение о ваших способностях может оказаться не столь высоким, как ваше собственное. — Она было направилась к двери, но, сделав несколько шагов, повернулась и добавила: — Он может даже думать, что полиция более опасна, чем вы.

В прихожей я оказался раньше и распахнул дверь перед нею. Не попрощавшись и не поблагодарив (ни того, ни другого я и не ожидал), она ушла.

Возвращаясь в контору, я остановился перед Вулфом, взглянул на него и сказал:

— Значит, письмо печатала она?

Вулф кивнул.

— Конечно, я не… — заговорил было он.

— Извините, но сейчас слово принадлежит мне. При первом же ознакомлении с письмом Нэппа вы обратили внимание на то, что напечатано оно человеком с неровным ударом. Позднее, когда я разговаривал по телефону, вы опять взглянули на письмо, сравнили написанное с расположением букв в клавиатуре машинки, повторяю, в самом конце — У, Е, А, С. Отсюда вы заключили, что письмо печаталось не двумя или четырьмя пальцами, а всеми, и что по какой-то…

— И напечатано, вероятно, слепым методом, потому что…

— Извините, но я еще не кончил. Так вот: и по какой-то причине удары безымянным пальцем и мизинцем левой руки значительно слабее, чем остальными пальцами. Я понял это ваше предположение сразу же после обеда перед приходом миссис Атли, когда вы читали. Вы заметили, что я сравнил текст письма с расположением букв в клавиатуре.

— Нет, я читал.

— Позвольте не поверить вам. Вы часто делаете вид, что ничего не замечаете, хотя на самом деле все видите… Потом вошла миссис Атли, и вы снова опередили меня. Признаю, что вы имеете основание уменьшить мне жалованье, зрение у меня не хуже вашего, и я мог бы тоже заметить, так как ближе вас был к ней, что кончики двух пальцев ее левой руки слегка припухли и кожа на них чуть иного цвета. Правда, я обнаружил это, но позднее — после того, как вы поручили мне взять у нее отпечатки. Надеюсь вы не примете всерьез мое замечание об уменьшении жалования, потому что я все же выяснил, как и где она повредила эти пальца? Я не прав в чем-нибудь?

— Нет, но все же это только предположение, а не твердый и бесспорный вывод.

— Да, но предположение очень близкое к действительности. Если вы хотите убедить меня, что вам просто повезло сразу напасть на машинистку, печатающую слепым методом, проживающую в доме миссис Вэйл, случайно повредившую себе пальцы как раз в это время и как раз в такой степени, что еще можно работать ими, то это чушь. Таких совпадений не бывает. Вы заставили ее прочесть наше объявление, надеясь, что она свяжется с Нэппом. Почему вы отпустили ее?

— Иначе мы должны были начать ее допрашивать. По-твоему, она призналась бы?

— Нет. Она — твердый орешек.

— А если мистер Вэйл уже мертв, глупо давать ей понять, что мы ее подозреваем. Она просто бы посмеялась надо мной. Задержать ее силой и предложить Нэппу обменять на Вэйла? Вовсе не плохо, но как связаться с Нэппом? Теперь уже поздно помещать в газетах еще одно объявление. У тебя есть предложения?

— Да: я пойду к миссис Вэйл и попытаюсь любым способом добыть нечто, напечатанное на той же машинке, на которой обычно работает Дина Атли. Я понимаю, что она могла напечатать письмо Нэппа на другой машинке, а если нет?.. В таком случае все станет ясным.

Вулф покачал головой.

— Нет, не годится. Мисс Атли почти несомненно поймет, в чем дело. Кстати, не забудь о ее вопросе — поможет ли это вернуть мистера Вэйла живым? Твое предложение неприемлемо.

Вулф взглянул на часы. Через десять минут ему предстоит отправиться в оранжерею на очередную встречу с орхидеями; она происходила, как обычно, второй раз в день с четырех до шести. Следовательно, еще можно было прочитать несколько страниц. Он взял книгу и открыл ее на заложенном месте.

Возможно, по моей вине у вас создалось неправильное впечатление о Джимми Вэйле, и, если это так, я должен его исправить.

Возраст — тридцать четыре года, рост — пять футов десять дюймов, вес — сто пятьдесят фунтов, глаза — темные, иногда с ленивым или мрачным выражением, а временами ясные и живые, волосы — почти черные, гладко зачесанные назад, лицо — бледное, с мелкими чертами и большим ртом. Я неоднократно встречал его в ресторанах и театрах, обычно всегда вместе с женой. В 1956 году он с успехом выступал в ревю в «Славной норе» в Вилледж с тридцатиминутным фельетоном на злободневную тему, в котором содержались колкости о всех и обо всем. В 1957 году его увидела вдова Гарольда Ф. Теддера — Элтея Теддер и женила на себе… Или он женился на ней — в зависимости от того, как сказать.