Рекс Стаут - Президент исчез

Дрю снова опустился в кресло и смял окурок сигары в пепельнице.

— Но что смогут сделать против всего этого ваши «Серые рубашки»?

— Да не стройте вы свои рассуждения на этой посылке, Мартин. Так будет проще. Все, что в моей власти сказать вам, будет сказано. Но ваша группа идиотов не дождется от меня ни единого слова. Поймите это. Кроите с запасом, а там будет видно.

— Хотелось бы мне знать, — нахмурился Дрю, — не являетесь ли чертовым идиотом вы сами.

— Я являюсь Джорджем Милтоном. Вы спросили меня, что я делаю в Вашингтоне. Просто я здесь, вот и все.

Я нахожусь здесь уже в течение недели. Все это время я был занят. В конце концов, голосует и принимает решение конгресс. Но в качестве комментария к вашему ребяческому предположению, что машина голосования должным образом настроена и что все тона прозвучат в должной последовательности, позвольте мне сказать вам: прежде чем строить планы на следующий час, я все время жду, чем закончится предыдущий. Однако вы и ваша группа продолжайте действовать; как знать, может быть, вы принесете больше пользы, чем вреда. Мы с вами ловим одну и ту же рыбку, только я и мои компаньоны предпочитаем охотиться на нее с помощью наживки.

— Вам удалось встретиться со Стэнли?

— Нет. Да это ничего не даст, пока мы не сможем лишить его оружия.

— Завтра он попробует отговорить нас?

— Не знаю. Хоть и небольшая, но вероятность существует.

— Если такая попытка будет сделана, насколько надежен конгресс?

— Он далек от паники. Во всяком случае — сенат, однако нижняя палата непредсказуема. Окончательный результат даст только голосование. Если все решится не в нашу пользу, грамотно и в нужный момент проведенная диверсия заставит пересмотреть итог. Этой ночью мы будем знать больше, утром — еще больше. Я распорядился поставить телефон рядом с моей кроватью. Задайте мне этот вопрос за завтраком.

Нахмурившись, Дрю извлек еще одну сигару и отрезал ее кончик. Спустя мгновение он открыл рот, чтобы сказать что-то, но его остановил скрип открываемой двери. На пороге стоял Гриннел. Поколебавшись немного, он сказал:

— Приехал сенатор Коркоран.

Дрю вопросительно посмотрел на Джорджа Милтона.

Выражая согласие, убеленная сединами голова старика слабо качнулась. Дрю кивнул Гриннелу:

— Проводите его сюда.

Широко раскрытой ладонью миссис Бэртон прикрыла распахнутый в зевке рот.

— Ох, господи, господи, — сказала она и зевнула снова, — я полагаю, случись мне каждый вечер быть на ногах до одиннадцати часов, я бы вскорости привыкла к этому. Но никак не могу приспособиться к тому, что Гарри садится завтракать в полседьмого утра. Извините меня, миссис Бреннер. Да, вы абсолютно правы, и в этом не может быть никакого сомнения: если японцы выиграют войну, первое, что они сделают, отберут у нас Калифорнию и Небраску, а именно оттуда мы получаем продукты питания. Могу утверждать, что кое-что понимаю в этом, ведь мой муж — бакалейщик. Вы были бы изумлены, увидев названия местностей, которые встречаются на крышках ящиков и на картонках, — это просто потрясающе. Мэрион, у вас нет иного выхода, кроме как согласиться с этим: мы должны хотя бы защищать те районы, которые не дают нам умереть с голоду.

В ответ миссис Вотер презрительно фыркнула:

— Чепуха. Мне кажется, что мы уж как-нибудь исхитримся прокормить себя. Я считаю, что нам вообще нельзя ввязываться в войну. Да, именно это я и хочу сказать.

— Да бросьте вы! — вступил в разговор еще один голос. — Именно это говорит Чарльз нашим детям, когда они приходят из школы и начинают болтать о войне.

Он говорит им: «Да бросьте вы!» Он утверждает, что, когда нужно будет воевать, нас обязательно известят и что нет никакого смысла чесать языки на эту тему. Мне это представляется вполне разумным. Вы знаете, когда мы жили в Ричмонде, Чарльз был наблюдателем во время выборной кампании. В любом случае я прихожу на эти собрания совсем не для того, чтобы говорить о войне. В конце концов, ведь это «Клуб матерей», не правда ли?

Настал черед прозвучать властному голосу. Как это в течение последних пяти лет имело место быть в «Клубе матерей» на Экер-стрит, верховную власть олицетворяла собой Виола Деллинг — жена аптекаря Деллинга.

Хотя никто и никогда не мог набраться смелости и потребовать однозначного ответа «да» или «нет», все члены клуба придерживались мнения, что их президент — бывшая наркоманка, прошедшая курс лечения.

— Но моя дорогая Китти! — Когда это было нужно, Виола Деллинг могла выступать с той степенью авторитаризма, которую находила уместной в каждой конкретной ситуации. Однако в ее голосе всегда звучали нотки понимания и дружелюбия. — В конце концов, — продолжила она, — стоит ли нам вообще обсуждать эту тему?

Ведь вы же не думаете, что Бетси Росс вспоминала о войне, когда сидела, беседуя с подругами, и расшивала наш флаг, наш первый звездно-полосатый? Ведь вам же и в голову не придет, что Марта Вашингтон, принимая у себя в Маунт-Верноне знатных дам, обсуждала деятельность своего мужа — отца-основателя нашей страны? Я также не могу себе представить, чтобы миссис Авраам Линкольн…

Где-то в задних рядах раздалось хихиканье и прозвучал резкий высокий голос:

— А что, это было бы здорово, давайте обсуждать деятельность наших мужей — торговлю недвижимостью, расфасовку бакалеи и приготовление микстур…

По рядам пробежал смешок, но расхохотаться не позволил себе никто. Ведь все дамы уважали своего президента и в душе порицали наглую выходку Гарриет Грин.

Виола Деллинг снисходительно улыбнулась:

— Полно, полно, Гарриет, никто не ждет от вас серьезного поведения. Однако война — дело серьезное, очень серьезное. Конечно, мы должны участвовать в ней, наши цели и задачи ясны. — При этих словах она вздохнула. — Очень жаль, что президент Стэнли не хочет взглянуть фактам в лицо.

На Виолу тотчас обрушилась буря протеста:

— Он и без вас глядит фактам в лицо!

— Президент Стэнли прав! Он знает, что делает!

— Почему вы не хотите подождать и послушать, что он скажет?

— У него есть на это право, не так ли? Это его обязанность — делать то, что он считает нужным…

— Виола! Вы критикуете самого президента!

— Побольше бы таких, как наш президент!

И так далее и в том же духе. Виола Деллинг постаралась улыбнуться как можно шире и стоически вынесла шквал дамских эмоций. При этом она постоянно кивала, чтобы показать, что никакому спору здесь не может быть места.

Дождавшись подходящего момента, Виола подняла руку.

— Дорогие мои! — воскликнула она. — Конечно. Конечно! Только президенту дано право определять нашу судьбу. Я всей душой верю ему. Каждый, кто подвергает нападкам нашего президента, нападает и на нашу страну, и я думаю, вам прекрасно известно, как я далека от этого. Думаю, мне нет нужды защищаться. Вам всем, девочки, случалось бывать у меня дома по поводу многих приятных событий, вы все видели наш звездно-полосатый флаг, укрепленный на почетном месте над моей кроватью. Но мы все стоим перед лицом войны! — Ее голос дрогнул. — Перед необходимостью защищать свои дома. Эту задачу мы не можем переложить на плечи других матерей и чьих-то еще сыновей.