Рекс Стаут - Познакомьтесь с Ниро Вульфом (сборник)

– Да нет, это я просто так сказал. Спросил его о шкатулке, чтобы как-то разговорить остальных, а по ходу дела попытался выяснить, нет ли у него дома чего-нибудь такого, что он хотел бы спрятать от чужих глаз. Да и какой толк в этом Дадли Фросте? Я просто отделался от него.

– Хм. А я уж собирался поздравить тебя с гроссмейстерским ходом. Ну, например, выключить его из игры в расчете на какую-то фразу, взгляд, жест, маловероятные в его присутствии. А ведь именно так все и произошло. Поэтому все-таки прими мои поздравления. Что же касается самого мистера Фроста, то, видишь ли, в каждом доме найдется что-то не предназначенное для посторонних глаз, более того, одна из функций дома в том и заключается, чтобы хранить там такие вещи. Значит, говоришь, шкатулки у них нет и они даже представления не имеют, где она?

– Так мне показалось. Нужно было видеть, как они уставились друг на друга, когда я намекнул, что шкатулка у Фроста. Безусловно, они уверены: в шкатулке что-то очень важное для них. Проще всего предположить, что шкатулки у них нет и они не знают, где она, иначе с чего бы им так беспокоиться. А что касается Фроста, то бог его знает. Он на каждое слово взрывается, пойди пойми, в чем тут дело. Мне, во всяком случае, понять не дано.

– Тебе? Ты меня поражаешь. Но удивительнее другое: что миссис Фрост не нашла предлога увести куда-нибудь дочь, как только вы вошли. Эта женщина, похоже, вообще лишена нервов. Даже простое любопытство…

– Ничего простого у этой дамы быть не может. – Я покачал головой. – Хребет у нее стальной, а в аорте стоит такой регулятор, что кровь поступает только туда, куда нужно. И вдобавок еще потрясающая система охлаждения головного мозга. Поэтому, чтобы доказать виновность этой дамы, надо как минимум застать ее на месте преступления, а лучше еще и сфотографировать для верности.

– Вот как? – Вульф наклонился подлить пива в стакан. – Тогда нам надо искать другого преступника, а это лишние хлопоты. – Он подождал, пока осядет пена. – Возьми-ка лучше свой блокнот и посмотри записи с того самого момента, когда мистер Джебер начал ломать комедию, цитируя Норбуазена. Прочти это место полностью.

– Хотите еще раз посмеяться над моим французским?

– Да нет. Видит бог, тут не до смеха. Попытайся вспомнить эту фразу как можно точнее. Мне надо знать наверняка. Я читал Норбуазена сто лет назад, а книг его у меня нет.

Я прочитал абзац, начиная со слов «Калида, дорогая…». Французское предложение я взял с разбега и одолел одним махом, уж не знаю, насколько смешно оно прозвучало. Надо учесть, что за всю жизнь я взял всего три урока французского – один в 1930 году у Фрица да два у девушки, с которой познакомился, когда мы занимались фальшивомонетчиками.

– Прочесть еще раз?

– Спасибо, хватит. – Вульф задумался и стал, как обычно, вытягивать губы трубочкой. – А миссис Фрост называет это болтовней! Было бы очень полезно понаблюдать за ней в тот момент. Да, в язвительности Джеберу не откажешь – надо же, французской цитатой объяснить, кто убил Макнейра! Может быть, он солгал, рассчитывая толкнуть нас на ложный путь? А может, сказал правду, потому что сам начал бояться? Или просто высказал предположение, желая блеснуть проницательностью? Я думаю, скорее второе. Более того, я уверен, что он сказал правду. Это совпадает с моими подозрениями. Допустим, убийца нам теперь известен, ну а дальше что? Нам нельзя сидеть сложа руки. Если шкатулка попадет к Кремеру и он решит действовать без нас, то, скорее всего, упустит нить, и тогда нам этот клубок не размотать. – Вульф допил пиво, поставил стакан и вытер губы. – Арчи, нам позарез нужна эта чертова шкатулка.

– Сейчас пойду принесу. Но прежде всего уважьте мое любопытство, когда именно Джебер сказал, кто убил Макнейра? Или вы просто упражнялись в красноречии?

– Разумеется нет. А разве неясно? Ох, я и забыл, что ты не знаешь французского. «Ardemment» значит «пылко». А вся цитата переводится так: «Пусть умираю я, но пылкой смертью».

– Серьезно? – Я поднял брови. – Да не может быть!

– Может. И, таким образом… ох, я опять забыл. Ведь ты и латыни не знаешь?

– Не в совершенстве. И с китайским у меня тоже не очень. – Я присвистнул и небрежно заметил: – Так, может, стоит передать это дельце в Хайнеманновский институт иностранных языков? А доказательства в этой цитате тоже есть или придется еще самим покопаться?

Очевидно, я переборщил. Вульф плотно сжал губы и неласково посмотрел на меня. Откинувшись в кресле, он проговорил:

– В один прекрасный день, Арчи, я буду вынужден… Хотя нет. Мне не под силу переделать этот мир, а значит, придется терпеть все, что в нем есть, включая тебя. – Он тяжко вздохнул. – Бог с ней, с латынью. Для твоего сведения: сегодня я звонил в Лондон мистеру Хичкоку, поэтому не удивляйся, когда придет счет. Я попросил послать человека в Шотландию поговорить с сестрой мистера Макнейра, а также дать поручение агенту Хичкока в Испании посмотреть кое-какие документы в Картахене. Это обойдется нам в несколько сот долларов. От Сола Пензера пока ничего нет. Нам позарез нужна эта шкатулка. Кто и почему убил мистера Макнейра, было мне ясно еще до того, как мистер Джебер решил намекнуть об этом тебе. Вообще, он мало чем помог нам, да и не собирался, наверно. Ведь то, что известно, далеко не всегда доказуемо. М-да. Приходится сидеть и ждать у моря погоды, когда все трудности вроде бы уже позади. Будь добр, перепечатай на машинке слова мистера Джебера, вдруг пригодятся.

Он взял книгу, нашел нужную страницу и сразу отключился.

Вульф читал до самого обеда, но даже «Семь столпов мудрости» не помешали ему живо откликнуться на приглашение к столу. За обедом он великодушно разъяснил мне главную предпосылку столь блистательного успеха Лоуренса в объединении аравийских племен для великого восстания. Дело, оказывается, было в том, что отношение Лоуренса к женщине полностью совпадало с традиционной точкой зрения арабов на эту проблему. У всякого мужчины определяющим фактором, если речь идет о его деятельности в качестве социального существа, является его отношение к женщине. Поэтому арабы и признали Лоуренса своим. Все остальное было делом его проницательного ума и природного таланта лидера. Романтика арабы не поняли бы, пуританина – просто не пожелали бы слушать, сентименталиста – осмеяли бы, но высокомерного прагматика Лоуренса с его напускной смиренностью и скрытым огромным самомнением они приняли с распростертыми объятиями.

Гуляш и на этот раз удался Фрицу на славу.

Когда мы допили кофе и перешли в кабинет, шел уже десятый час. Вульф снова принялся за книгу, а я засел за стол с каталогом цветов. Я рассчитал, что через часок, проведенный в мирной семейной атмосфере, когда обед немного уляжется, будет самое время попробовать взять у Вульфа небольшой урок латыни и выяснить наконец, действительно ли Джебер сказал что-то важное или Вульф, что тоже вполне возможно, просто издевался надо мной. Однако не успел я обдумать свой первый ход, как спокойствие было нарушено телефонным звонком.