Дэвид Дэвис - Шерлок Холмс и Дело о крысе (сборник)

Я не успел ни двинуться, ни заговорить – удар обрушился сзади на мою голову, и меня вновь засосала черная дыра беспамятства.

Даже еще не раскрыв глаза, я почувствовал легкое покачивание; тело мое двигалось в некоем довольно ровном ритме. Потом в нос ударил запах крепкого табака, знакомой корабельной смеси, которую курил Шерлок Холмс. Сознание постепенно вернулось ко мне, и в мозгу начала складываться хрупкая конструкция из мыслей, логических построений и воспоминаний; тут я почувствовал пульсирующую боль в затылке, там, где меня ударили. Боль будто бы подстегнула память, я заново пережил последние секунды перед тем, как погрузился в беспамятство. От этих ярких воспоминаний я резко выпрямился и широко открыл глаза.

Тут меня ждало новое потрясение. Я сидел в карете, шторы на окнах были опущены, она мчалась с большой скоростью. А напротив, куря старую вересковую трубку, расположился Шерлок Холмс. Он улыбнулся мне с самым что ни на есть беззаботным видом.

– С возвращением, Уотсон. Вы довольно много времени провели в стране грез, – сказал он, с наслаждением затягиваясь.

Рука моя инстинктивно потянулась к затылку, я попытался нащупать рану. Похоже, открытой не было, а вот шишку я обнаружил, размером с перепелиное яйцо, – она выступала под волосами.

– Как вы, старина?

– Не знаю, – ответил я нетвердым голосом, усаживаясь попрямее. – Наверное, выживу, хотя сейчас мне кажется, что в мозгу скачет стадо бизонов. У вас фляжка при себе? Глоток бренди…

– Разумеется, дорогой Уотсон.

Холмс откинул полу пальто, запустил руку в боковой карман сюртука и вытащил серебряную фляжку; свинтив пробку, он передал фляжку мне. Я, не стесняясь, отхлебнул бренди и скоро почувствовал, как бодрящая жидкость начала делать свое дело.

– Что происходит? – осведомился я, отхлебнув еще раз и вернув фляжку Холмсу. – Куда мы едем?

Я и сам понимал, что задаю глупые вопросы, но мне пока так и не удалось собрать фрагменты воспоминаний в последовательную цепь событий, после чего можно было бы перейти к вопросам и поумнее. Собственно говоря, ритмичное покачивание экипажа, согревающее действие бренди и пульсация в затылке склоняли меня к тому, чтобы снова откинуться на подушки и уснуть. Холмс, как всегда, сумел оценить ситуацию.

– Вы уверены, что в своем нынешнем состоянии сможете продолжать это в высшей степени непростое расследование? – спросил он с сомнением.

– Может, и не смогу, – откликнулся я запальчиво, – но мне очень хочется знать, кто стукнул меня по голове, а главное – как вы сумели организовать наш побег.

Холмс широко улыбнулся.

– Огрел вас на «Матильде Бригс» некий моряк по имени Фрезер, но он не заслуживает никакого внимания. И никак не относится к делу.

– Моя голова с этим не согласна. Я бы с радостью отвесил ему ответный комплимент, – проворчал я.

Холмс продолжал улыбаться, не обращая внимания на мою воинственность.

– Что же до побега… видите ли, старина, вы никуда и не сбежали.

– Это вы о чем?

– Вы мой пленник.

Я тряхнул головой – что оказалось болезненно, – пытаясь понять, правильно ли я его расслышал.

– Пожалуйста, не говорите загадками, Холмс. У меня сейчас попросту нет сил гоняться за вами по очередному лабиринту.

– Да вам никогда было за мной не угнаться, Уотсон, даже на здоровую голову. А кроме того, даже когда вам суют под нос очевидные факты, вы не в состоянии их осмыслить. – Произнося эти слова, мой спутник продолжал улыбаться, но в голосе зазвучала безжалостная, ледяная нотка, напомнившая острое лезвие бритвы.

– Это бред какой-то. Как я могу быть вашим пленником? Я ничего не понимаю.

– Может, теперь поймете. – С этими словами Холмс вытащил из кармана пальто револьвер и нацелил его мне в сердце. – Одно лишнее движение, и я вас убью. Вот так все просто.

– Это шутка? – Еще не договорив, я понял по ледяному блеску в глазах Холмса, что он серьезен как никогда.

– Не будьте наивны.

– Значит, вы нездоровы, – заключил я. – У вас что-то не в порядке с головой. С какой радости вам меня убивать? Я ваш друг. Мы вместе пережили столько опасностей. И вместе начали расследовать это проклятое дело.

– Обстоятельства изменились.

– Господи, да какие обстоятельства!

– Ах, Уотсон, Уотсон, вы всегда отличались недалекостью. Вы видите только ожидаемое и предсказуемое. А я всегда гордился гибкостью своего мышления и своих нравственных принципов, я даже признавал в ряде случаев, что ошибался. И вот теперь я готов признать, что вся моя предыдущая жизнь была грубой ошибкой. Я осознал, что сражался не на той стороне.

Все это было откровенным бредом, и говорил он так, будто выучил текст наизусть. Я подался вперед, Холмс тут же напрягся и придвинул револьвер еще ближе ко мне.

– Вот только без всяких глупых проявлений отваги, – сказал он.

Я заглянул ему в глаза. Зрачки мутные, расширенные. То не было лицо сыщика Шерлока Холмса, живое и настороженное; то было лицо Холмса-наркомана. Я увидел на нем мечтательное, отрешенное выражение, которое наблюдал, когда, борясь со скукой и бездействием, он искал спасения в кокаине. Вот только имелось одно серьезное отличие. Я еще никогда не наблюдал у своего друга в такие моменты ни агрессии, ни помрачения рассудка. Он делался сонным, медлительным, порой – говорливым, но всегда сохранял добродушие. А на сей раз в поведении его угадывалось нечто необычное и даже зловещее.

– О чем вы думаете, Уотсон? – поинтересовался он.

– Обычно вы сами мне об этом говорите. О чем я думаю, нет нужды объяснять, – ответил я, стараясь казаться беспечным. Надо подольше поиграть в эту странную шараду, понял я, чтобы уразуметь, что же на самом деле происходит, и отыскать способ вернуть друга к реальности.

Он беспощадно усмехнулся.

– Вы думаете, что я не в себе, что мне нужно как следует отдохнуть, чтобы вернуться к нормальному состоянию, так?

– В таком роде.

– Так вот, вы не правы, доктор. Как раз это и есть мое истинное лицо. Я долго блуждал во тьме и наконец прозрел.

– Понятно. То есть вы ввязались в эту дьявольскую историю с крысами и решили перейти на сторону противника.

Холмс издал дребезжащий смех.

– Да, уж вы-то умеете описывать события с чувством и выражением. Хотя, по сути, вы правы.

При этих словах сердце мое упало. Как, каким образом произошла эта перемена в поведении, да и в самой природе моего друга, было непостижимо, я лишь догадывался, что здесь так или иначе замешаны наркотики, но сильнее всего меня испугало то, насколько легко наш противник добился успеха. Я стал обдумывать, чт́о будет, если Шерлок Холмс поставит свой талант на службу злу и превратится в моего врага.