Джун Томсон - Трубка Шерлока Холмса

Мисс Рассел и мистер Лоусон ждали нас в гостиной вместе с экономкой, миссис Хенти. В камине еще ярко горел огонь, и скоро нам подали горячий суп и пирог с дичью.

Холмс не стал распространяться о нашей вылазке – заметил только, что она прошло удовлетворительно. Затем он задал мисс Рассел вопрос, цель которого я не понял в то время.

– Скажите мне, – обратился он к ней, – не известно ли вам, путешествовал ли когда-нибудь молодой маркиз Дирсвуд за границей?

Она ответила с полной уверенностью:

– Нет, мистер Холмс, не путешествовал. Однажды он сказал мне, что никогда не выезжал из Англии. А почему вы спрашиваете?

– Из чистого любопытства, – пояснил Холмс и закрыл тему.

Верный своему решению, он не сказал ни слова о своих опасениях относительно трагического исхода дела. Он заговорил об этом только на следующее утро, за завтраком. Мы были вчетвером, так как старый мистер Рассел предпочитал завтракать в постели.

С серьезным выражением лица Холмс поведал мисс Рассел и мистеру Лоусону о тревоге, которую высказал мне прошлой ночью.

– Я не могу дать вам более подробного объяснения, – сказал он в заключение. – Однако, учитывая мои опасения, я не могу продолжать расследование без вашего разрешения. И даже в этом случае, если нынешний маркиз Дирсвуд не согласится, боюсь, что все факты могут никогда не обнаружиться.

Мисс Рассел слушала, склонив голову, а затем, подняв глаза, взглянула прямо в лицо Холмсу.

– Я бы предпочла узнать истину, мистер Холмс, как бы ужасна она ни была, – спокойно сказала она. – Насколько позволит лорд Дирсвуд.

– Замечательная молодая леди, – заметил Холмс, когда мы снова отправились в Хартсдин-мэнор.

В кармане моего старого друга лежало рекомендательное письмо мисс Рассел, на котором также поставил свою подпись Фредерик Лоусон.

В устах Холмса это было редчайшей похвалой. Он не жаловал женщин, и только одна вызвала его искреннее восхищение [6].

Оставшуюся часть пути мы проделали в молчании. Я был поглощен мыслями о том, о какой трагедии говорил Холмс и как он пришел к своему выводу, а мой друг погрузился в собственные раздумья.

По прибытии в Хартсдин-мэнор он, казалось, несколько приободрился и, выпрыгнув из экипажа, взбежал по ступеням и энергично позвонил в дверной колокольчик.

Дверь открыл дворецкий (как я предположил, Мейси), величественный и представительный. Когда мы вручили ему свои визитные карточки и письмо мисс Рассел, он проводил нас в холл и попросил подождать.

Я с любопытством осматривался.

Холл был большой и роскошно обставленный, но ни портреты на стенах, ни богатые восточные ковры на мраморном полу не могли смягчить холодную, мрачную атмосферу. Здесь было безрадостно, словно отсюда давным-давно изгнали человеческий смех.

Перед нами широкая резная лестница вела вверх, на галерею. Пока мы ждали, по ступеням вприпрыжку сбежал белый с темно-каштановыми пятнами спаниель и принялся с нетерпением обнюхивать наши ноги.

– Собака Гилберта Дирсвуда ищет своего хозяина, я полагаю, – заметил Холмс.

Его предположение оказалось верным. Осмотрев нас, собака с разочарованным видом ушла в дальний угол и, свернувшись на ковре, уснула.

В эту минуту вернулся дворецкий и, объявив, что лорд Дирсвуд примет нас, повел по коридору к двойным дверям.

Они вели в библиотеку, которая также была великолепно обставлена. Однако мое внимание привлекли не шкафы с книгами, стоявшие вдоль стен, и не кожаные золоченые кресла, а высокая фигура лорда Дирсвуда, который поднялся из-за письменного стола в дальнем конце комнаты.

Он был высокий и очень прямой, с суровой миной на аристократическом лице, одетый во все черное – только высокий крахмальный воротник был белым. Этот знатный господин смотрел на нас с пренебрежением, как скаковая лошадь чистых кровей могла бы рассматривать из-за ворот с пятью запорами существа менее породистые, чем она сама.

– Я вижу, – сказал он, постучав пальцем по распечатанному письму нашей клиентки, которое лежало перед ним на столе, – что мисс Рассел и ее поверенный не отказались от своего нелепого утверждения, будто мой племянник жив. Очень хорошо, мистер Холмс. Пусть истина будет подвергнута испытанию. Вы и ваш спутник, – он сделал легкий поклон в мою сторону, впервые дав понять, что заметил меня, – вольны обыскать дом от чердака до погреба, хотя могу вас заверить, что вы только напрасно потратите время. В доме никого нет, кроме меня и слуг.

С этими словами он повернулся к нам спиной и дернул за сонетку у камина.

Мы ждали в тишине появления дворецкого, и это были тягостные минуты. Я посочувствовал мисс Рассел и мистеру Лоусону, которые подверглись тяжелому испытанию, беседуя с этим человеком.

Холмс, который ничуть не утратил равновесия, наконец нарушил молчание.

– Насколько я понимаю, – сказал он, – мисс Рассел видела двоих мужчин в обществе лица, которое приняла за вашего племянника. Одним из них был дворецкий. Другого она не узнала. Могу ли я осведомиться, кто это был?

Едва он закончил говорить, как в дверь постучали и вошел дворецкий.

Даже не взглянув в сторону Холмса, лорд Дирсвуд обратился к дворецкому.

– Приведите сюда мистера Баркера, Мейси, – приказал он, добавив, когда дворецкий вышел из комнаты: – Человек, о котором вы говорите, мистер Холмс, мой секретарь Баркер, который служит у меня всего несколько месяцев. Вне всякого сомнения, именно поэтому мисс Рассел не узнала его. Мне бы не хотелось давать мисс Рассел повод считать, будто я утаил от нее какие-либо обстоятельства, касающиеся моего дома.

Он снова погрузился в молчание, которое продолжалось до тех пор, пока не вернулся дворецкий в сопровождении высокого смуглого человека с необычайно широкими плечами.

– Мой секретарь Баркер, – представил его лорд Дирсвуд, и этот человек нам поклонился. – А теперь, – продолжил его светлость, – если вы соблаговолите проследовать за моим дворецким, он покажет вам любые комнаты, которые вы захотите осмотреть.

Он смотрел на нас с тем же холодным презрением, с которым ранее приветствовал. Холмс поблагодарил его, и мы повернулись, чтобы вслед за дворецким выйти из комнаты. Не знаю, как Холмс, но что касается меня, то я чувствовал, как глаза лорда Дирсвуда буравят мне спину, пока мы преодолевали расстояние от письменного стола до двойных дверей в дальнем конце библиотеки. Впереди шел Мейси, хранивший такое же обескураживающее молчание, как его хозяин.

Дворецкий нарушил его, только когда Холмс обратился прямо к нему (в это время мы поднимались по лестнице):

– Мы хотим осмотреть только спальни.

– Очень хорошо, сэр.

Мы добрались до галереи, от которой в обе стороны расходились длинные коридоры с дверьми, ведущими в двадцать спален. Мы осмотрели их все, причем, за исключением спальни лорда Дирсвуда, ими явно не пользовались: мебель была зачехлена.