Джун Томсон - Досье на Шерлока Холмса

Высказывание Уотсона о пчеловодстве, процитированное в эпиграфе к этой главе, наводит на мысль, что это занятие Холмса не ограничивалось несколькими ульями для собственных нужд. Возможно, у него было небольшое коммерческое предприятие, и он продавал мед местным владельцам магазинов и жителям. Благодаря чабрецу, который рос на холмах, у этого меда был особый приятный привкус.

Литературный труд по-прежнему входил в число интересов Холмса. В деревне он написал «Практическое руководство по разведению пчел, а также некоторые наблюдения над отделением пчелиной матки». Холмс описывает его как «плоды моих досугов». Он явно гордится этим плодом «ночных раздумий, дней, наполненных трудами». Когда у него наконец появляется возможность показать эту книгу Уотсону, он заявляет: «Я это совершил один» [71]. Несомненно, это лукавый намек на то, что значительная часть его жизни записана не им самим, а его старым другом и биографом. Это был маленький томик в синем переплете, название было вытиснено на обложке золотыми буквами. К несчастью, не сохранилось ни одного экземпляра этой книги. Очевидно, у Холмса не нашлось времени для другой книги, которую он собирался написать, – руководства по раскрытию преступлений, упоминавшегося в четырнадцатой главе. Возможно, удалившись от дел, он больше не желал вспоминать о жизни, которую оставил позади.

Его время заполняли и другие интересы и хобби. Холмс по-прежнему был «всеядным читателем», как он называл себя. Он захватил с собой свои книги с Бейкер-стрит, а также, наверно, картотеку с газетными вырезками и составленные им энциклопедические справочники, а также записи сотен дел, которые он расследовал за двадцать три года своей деятельности в Лондоне. Было так много томов, что некоторые пришлось хранить на чердаке, который, по словам Холмса, был «завален книгами». Те же, которые постоянно нужны были для справок, конечно, стояли на полках в комнатах. Он также упоминает о бюро – скорее всего, том самом, которое стояло в гостиной на Бейкер-стрит, 221 b и которое он захватил с собой при переезде. Остальную мебель Холмс купил специально для дома в Суссексе, так как меблировка его прежней квартиры принадлежала миссис Хадсон. Наверно, его дом был обставлен очень просто и там было только самое необходимое.

Другим новым интересом была фотография. Вероятно, он в достаточной степени овладел этим искусством, так как при расследовании дела о «Львиной гриве», в июле 1907 года, сделал увеличенную фотографию ран на спине Фицроя Макферсона – жертвы таинственного нападения, закончившегося гибелью. Холмс очень проявил и увеличил эту фотографию. Он обладал необходимыми знаниями по химии, а оборудование фотографы-любители могли легко приобрести. Наверно, он устроил у себя в доме темную комнату для занятий фотографией. Фотография заменила интерес к химическим опытам, так как нигде не упоминается, чтобы он занимался химией на покое.

Холмс посвящал свое время не только этим занятиям, но и общению со знакомыми. Хотя он говорит, что «добряк Уотсон почти совершенно исчез с моего горизонта», старый друг иногда приезжал к нему на уик-энд. По-видимому, он навещал Холмса один, так как нигде не сказано, что жена сопровождала его в этих поездках. Были и другие друзья и знакомые, которым он наносил визиты и которые заглядывали к Холмсу, – особенно Гарольд Стэкхерст, владелец частной школы, находившейся в полумиле от дома Холмса. Там обучалось около двадцати учеников, которых готовили к поступлению в высшие учебные заведения.

Холмс познакомился со Стэкхерстом вскоре после своего приезда в Суссекс и сразу же подружился с ним. Они сошлись так близко, что заходили по вечерам друг к другу, не дожидаясь приглашения. Это еще одно свидетельство перемен в Холмсе. Когда он жил в Лондоне, он не стал бы поощрять визиты без приглашения и нечасто бывал даже у своего давнего друга Уотсона. В определенном смысле Стэкхерст заменил Холмсу Уотсона. Как и Уотсон, Стэкхерст был жизнерадостным и спортивным, в прошлом – университетским чемпионом по гребле. Он с удовольствием совершал с Холмсом прогулки, и они вместе плавали. Стэкхерст был выпускником Оксфорда или Кембриджа, весьма образованным человеком. Этим он отличался от Уотсона, у которого было не столь академическое образование. Холмс общался также с некоторыми учителями школы Стэкхерста, например с Фицроем Макферсоном, преподававшим естественные науки, с которым у Холмса также были общие интересы. Познакомился он и с менее общительным Яном Мэрдоком, учителем математики – молчаливым человеком, который ни с кем не дружил.

Холмс был в хороших отношениях с местным полицейским Андерсоном, которого описывает как «толстяка с рыжими усами, низкорослой суссекской породы». Правда, он спешит добавить, что «под неповоротливой угрюмой внешностью» крылся «незаурядный здравый смысл». Такая снисходительность резко отличается от раздражения, которое вызывали у Холмса «неторопливость и обстоятельность» мышления Уотсона в последние месяцы перед отставкой.

Несмотря на нелюбовь к публичности, известность Холмса как частного сыщика-консультанта неизбежно последовала за ним в Суссекс. О его деятельности было известно Андерсону. Инспектор Бардл, которого вызвали расследовать смерть Фицроя Макферсона, упоминает об «огромном опыте» Холмса в расследовании преступлений. Стэкхерст, умоляя Холмса применить свое мастерство, когда аналогичное нападение было совершено на другого учителя его школы, говорит о его «мировой славе».

Но нельзя сказать, что Холмс полностью изменился, что становится очевидным во время расследования дела о «Львиной гриве». Он по-прежнему скрытен. Когда инспектор Бардл спрашивает его, не догадывается ли он, что за странные рубцы на спине Макферсона, Холмс загадочно отвечает: «Может быть, догадываюсь. А может быть, и нет». И, как прежде, он готов в случае необходимости преступить закон. Так, он предлагает тайно обыскать комнату Мэрдока в его отсутствие. Стэкхерст участвует в этой секретной операции – как когда-то в прошлом Уотсон помогал Холмсу в его незаконных действиях.

А еще Холмс все так же склонен порой преувеличивать. В первой фразе своего рассказа о «Львиной гриве» он называет тайну смерти Макферсона «одной из самых сложных и необычайных задач, с которыми я когда-либо встречался в течение моей долгой жизни сыщика». А чуть позже говорит, что не припомнит случая, когда «так остро ощущал бы свое бессилие», преувеличивая сложность расследования. По сравнению с прежними делами – такими, как «Собака Баскервилей» или «Второе пятно», – расследование дела о «Львиной гриве» относительно простое, а необычность его связана исключительно с особенностями способа, которым был умерщвлен Макферсон.