Джун Томсон - Метод Шерлока Холмса (сборник)

Очевидно, мне следует предупредить вас, что этот ларец – не обычная шкатулка с ключом. Он сделан на заказ и запирается на целых три замка, и для каждого из них нужен свой ключ. Насколько мне известно, ларец находится в кожаном саквояже, а тот, в свою очередь, держат под замком в шкафу, стоящем в спальне барона.

– Которая, по-видимому, также заперта? – насмешливо подхватил Холмс.

– Скорее всего, – ответил граф фон Лингстрад, улыбаясь в ответ.

– Могу я спросить, почему вы не поручите подменить кулон вашим шпионам? – продолжал Холмс. – Из того, что вы мне рассказали, ясно, что они настоящие профессионалы.

– В сборе сведений – да. Однако они не владеют искусством подбирать ключи или прокрадываться мимо телохранителей. Вот почему я обратился к вам. Как вы осуществите подмену – дело ваше. В любом случае вас ожидает щедрое вознаграждение, уверяю вас. Теперь о самой вещице, вернее, о превосходной копии, подсунутой бароном. Полагаю, она была сделана известным венским ювелиром Бибербеком, изготовляющим поддельные драгоценности для аристократов, которые вынуждены продавать фамильные сокровища. Говорят, что знаменитая тиара княгини Магдалены фон Ульштейн – одна из бибербековских копий.

Он сунул руку во внутренний карман пиджака, вытащил оттуда небольшой, обтянутый синей с золотом тисненой кожей футляр, поставил на стол и открыл, явив нашим взорам его содержимое, покоившееся на белой атласной подкладке.

Там действительно лежал кулон, но мне, на мой неискушенный взгляд, он показался неуклюжей поделкой, не имеющей ни художественной, ни материальной ценности. Это был простой овальный камень коричневато-желтого цвета, длиной примерно полтора дюйма, на котором была грубо награвирована голова бородатого мужчины со злобными узкими глазками и высокими скулами. Камень был заключен в широкую золотую оправу со странными угловатыми письменами. Сверху к оправе была приделана петелька с пропущенной сквозь нее цепочкой из топорно сработанных золотых звеньев. Вероятно, камень предназначался для ношения на шее наподобие медальона.

Вне всякого сомнения, это была старинная вещь, но, сколько я мог судить, никаких других достоинств у нее не было.

Однако реакция Холмса оказалась совершенно противоположной.

Он изумленно охнул, что заставило нашего клиента бросить на него внимательный взгляд. Но мой друг уже успел вернуть себе невозмутимый вид, и на лице его теперь отражался лишь спокойный интерес.

– Все ясно, – уклончиво проговорил он. – Что ж, граф фон Лингстрад, я сделаю все возможное, чтобы выполнить ваше поручение, но ничего не обещаю.

– Если вам понадобится связаться со мной, я проживаю в отеле «Нортумберленд» [73], – сообщил граф. Поднявшись с места, он по очереди пожал нам руки. – Весьма признателен вам, господа, – добавил он, слегка поклонившись и снова щелкнув каблуками, а затем вышел.

Едва за ним закрылась дверь, Холмс дал волю чувствам.

Широко улыбнувшись, он хлопнул меня по плечу и воскликнул:

– Дорогой Уотсон, нам поручили весьма ответственное дело!

– Неужели, Холмс? – спросил я, недоверчиво глянув на кулон, по-прежнему лежавший в футляре, который граф оставил на столе. – Что-то не вижу я в этом кулоне ничего особенно ценного. На мой взгляд, это просто ничтожная безделушка.

– Вот как? – Казалось, Холмс поражен. – Позвольте задать вам один вопрос. Вы когда-нибудь слыхали об «Альфредовом сокровище»? [74]

– Кажется, слышал. Видимо, оно имеет какое-то отношение к королю Альфреду.

– Совершенно верно. Как вы думаете, велика ли ценность этого произведения?

– Понятия не имею, однако, исходя из того, что вещь эта широко известная и очень древняя, можно предположить, что она стоит уйму денег.

– Она бесценна, дружище, хотя фактическая ее стоимость невысока, ведь кроме эмали, кусочка горного хрусталя и капельки золота там ничего нет. Истинная ценность этого произведения заключается в его уникальности, древности и историческом значении. Коллекционер вроде Корнелиуса Брэдбери готов отдать за подобную вещь целое состояние.

Наклонившись вперед, он взял кулон в руки и протянул его мне на ладони.

– Разумеется, это всего лишь копия, – продолжал он, – но оригинал, как и «Альфредово сокровище», не имеет цены. – Холмс помолчал, внимательно взглянул на меня, а затем торжественным тоном добавил: – Вещь, на которую вы сейчас смотрите, дорогой Уотсон, – камень Густафсона.

Я не знал, что ответить, и после минутного молчания Холмс заметил:

– Я вижу, вы никогда не слыхали о таком.

– Боюсь, что нет, Холмс, – смиренно ответил я.

– Тогда позвольте просветить вас. Камень Густафсона – это ювелирное изделие, изготовленное в шестом веке и принадлежавшее Густафу Гурфсону – вождю викингов, который почти неизвестен в Англии, однако в Скандинавии почитается как национальный герой. Полагают, что на камне (между прочим, это янтарь) выгравирован его портрет. Видите эти необычные письмена на золотой оправе? Это руны; здесь написано его имя. Но значение камня Густафсона заключается еще кое в чем. Дело в том, что он принадлежит к коронным драгоценностям скандинавского королевского дома.

Холмс, любивший драматические эффекты [75], снова умолк, давая мне возможность достойным образом откликнуться на это ошеломительное заявление, и на этот раз я оказался на высоте.

– Господи, Холмс! – вскричал я. – Значит, граф фон Лингстрад на самом деле Эрик, король Скандинавии!

– Вот именно, Уотсон, – невозмутимо подтвердил Холмс. – Поздравляю, вы сделали правильный вывод. Граф фон Лингстрад действительно скандинавский король Эрик. А теперь, установив настоящее имя нашего клиента, мы должны обратиться к более сложным аспектам этого дела, а именно: как ухитриться заменить оригинал камня Густафсона копией под носом у барона Клейста и его телохранителей? У вас есть какие-нибудь идеи, Уотсон?

– Боюсь, что нет, Холмс.

– У меня тоже. Но они обязательно будут, Уотсон. Обязательно будут.

С этими словами он встал и вышел из комнаты.

Вернувшись через некоторое время, он растянулся на диване и немигающим взором уставился в потолок, словно ища вдохновения на его беленой поверхности.

Узнав знакомые симптомы и догадавшись, что Холмс теперь в мире грез, в который он проник на кончике иглы [76], я тоже встал, тихо вышел из дома, нанял кэб и отправился в свой клуб, чтобы найти утешение в игре на бильярде.

Когда я вернулся домой, Холмс уже пришел в себя. Он пребывал в приподнятом настроении и с нетерпением ждал моего возвращения.

– Где вас носит, Уотсон? – воскликнул он и, не дав мне ответить, возбужденно продолжал: – В ваше отсутствие у меня родился блестящий план! Идемте же скорее, нельзя терять ни минуты!