Эллери Квин - Таинственный цилиндр

— Все в порядке… Можете спокойно оставаться здесь, — решительно сказал инспектор Панцеру. — У нас нет от вас никаких секретов. Садитесь!

Панцер сел.

— Не полагаешь ли ты, папа, — начал Эллери, усевшись на край письменного стола и взявшись за свое пенсне, — что сейчас самый подходящий момент, чтобы сообщить мистеру Панцеру о сегодняшнем открытии театра? Как ты помнишь, разумеется, в его отсутствие мы решили с сегодняшнего вечера снова разрешить доступ публики в театр и регулярные спектакли.

— Интересно, как бы я мог забыть? — отозвался инспектор, не моргнув и глазом, хотя в первый раз слышал об этом. — Думаю, Панцер, мы все-таки продвинулись в своих поисках так далеко, что можно отменить распоряжение о закрытии театра. Мы пришли к выводу, что большего мы здесь не добьемся. Значит, у нас больше нет оснований не допускать сюда публику. Можете назначать спектакль прямо на сегодняшний вечер. И нам даже было бы очень приятно, если бы он состоялся. Правда, Эллери?

— «Приятно» — не то слово, — сказал Эллери, закуривая сигарету. — Я бы даже сказал, что мы просто настаиваем на этом.

— Вот именно, — строго сказал инспектор. — Мы просто настаиваем на этом, Панцер. Сияющий директор вскочил.

— Да ведь это просто прекрасно, джентльмены! — воскликнул он. — Я сейчас же позвоню мистеру Дэвису, чтобы сообщить ему такую хорошую новость. Конечно, уже чертовски поздно… — Тут его лицо вытянулось. — Аншлага сегодня не будет — публика не оповещена.

— Об этом можете не заботиться, Панцер, — ответил инспектор. — Я распорядился закрыть театр, значит, я должен позаботиться о смягчении ущерба. Я позвоню в газеты и очень попрошу, чтобы прямо р утреннем выпуске крупно было дано объявление об открытии театра. Публика будет оповещена, и такая бесплатная реклама в сочетании с естественным любопытством обеспечит вам полный зал.

— Это в высшей степени достойный поступок с вашей стороны, инспектор, — сказал Панцер и потер руки. — Есть ли еще что-нибудь, что бы я мог сейчас сделать для вас?

— Ты забыл сказать еще об одном, папа, — вставил Эллери, поворачиваясь к директору театра. — Не могли бы вы позаботиться, чтобы места ЛЛ 32 и ЛЛ 30 сегодня вечером были забронированы? Инспектор и я с удовольствием посмотрим спектакль. До сих пор мы были лишены этого удовольствия. Само собой разумеется, мы хотели бы, чтобы об этом никто не знал — ни сном, ни духом. Мы вовсе не хотим стать объектом всеобщего внимания. Сохраните все в тайне.

— Как скажете, мистер Квин. Я дам распоряжение кассиру, чтобы он отложил эти два билета, — радостно откликнулся Панцер. — И потом, инспектор: верно я понял, что вы сами дадите объявления в газеты?

— Да, конечно. — Квин снял трубку и строго побеседовал с редакторами нескольких городских газет. Едва он закончил, Панцер поспешил попрощаться и тут же принялся непрерывно звонить по телефону.

Инспектор Квин и Эллери не спеша вышли в зрительный зал. Там их ожидали Флинт и двое полицейских, которые закончили обыскивать ложи.

— Вы останетесь на посту перед театром, — распорядился инспектор. — Будьте особенно внимательны после полудня. Кто-нибудь из вас что-нибудь нашел?

Флинт хмуро взглянул на него.

— Лучше бы я пошел на берег искать ракушки с жемчугом, — сердито сказал он. — В понедельник я был неудачником, и сегодня тоже. Не нашел ровным счетом ничего. Там, наверху, все чисто — все подмели до последней пылинки. Наверное, надо бросать эту работу и снова заняться поднятием тяжестей.

Квин похлопал здоровяка-детектива по плечу.

— Что это вы так расклеились? Не будьте ребенком, Флинт. Интересно, как это вы могли там что-нибудь найти, если там этого не было? А вы нашли что-нибудь?

Двое полицейских покачали головами.

Некоторое время спустя инспектор и Эллери уже ехали в управление полиции, удобно расположившись на сиденье таксомотора. Инспектор поднял стекло, отделяющее водителя от пассажиров.

— А теперь, сын мой, — сурово сказал он Эллери, который с задумчивым видом полез в карман за сигаретами, — ты, быть может, скажешь своему отцу, что за представление ты устроил в кабинете у Панцера?

Эллери поджал губы. Он некоторое время смотрел в окно машины, прежде чем ответить.

— Я бы начал свои объяснения так, — сказал он. — Ты сегодня обыскал все и ничего не нашел. Твои люди — тоже. И даже я сам тоже не достиг успеха. Отсюда просто напрашивается вывод: цилиндр, который был на Монти Фильде в понедельник вечером, когда он пришел смотреть «Игры с оружием»; цилиндр, с которым его видели еще в начале второго акта; цилиндр, который убийца, предположительно, унес с места преступления, — так вот, этот самый цилиндр уже больше не находится в Римском театре и не находился там уже с вечера понедельника. Вот и все.

Инспектор Квин поглядел на него язвительно, но ничего не сказал.

— По всей вероятности, цилиндр Фильда вообще больше не существует, — продолжал Эллери. — Готов поставить своего Фальконе против твоей табакерки, что он прекратил свое бренное существование и возродился в качестве пепла на городской мусорной свалке. Таков пункт первый.

— Дальше, — потребовал инспектор.

— Пункт второй может угадать любой ребенок. Правда, я не смею тебя заставлять, дабы не нанести оскорбления твоим умственным способностям. Если шляпа Фильда в данный момент отсутствует в Римском театре и если ее не было там с вечера понедельника, значит, с необходимостью следует вывод: кто-то вынес ее из театра именно в этот вечер.

Эллери сделал паузу и стал задумчиво смотреть в окно машины, как на перекрестке Сорок второй улицы — и Бродвея полицейский регулирует уличное движение.

— Итак, у нас есть фундамент для решения проблемы, — вновь заговорил он небрежно, — фундамент, созданный на основе фактов. Фундамент для решения проблемы, которая мучает нас уже три дня. Исчезла ли шляпа, которую мы ищем, из театра? По всем правилам риторики, должен последовать ответ: «Да, исчезла». Она пропала из театра поздним вечером после убийства. В таком случае перед нами встает еще большая проблема: как именно она могла исчезнуть и когда именно это произошло?

Он закурил сигарету и стал пристально смотреть на тлеющий ее конец.

— Мы знаем, что в понедельник вечером никто не покидал Римский театр с двумя шляпами или вообще без шляпы. Точно так же мы знаем, что в одежде лиц, его покидавших, не было никаких несообразностей. То есть никто не выходил из театра, скажем, во фраке и в фетровой шляпе. И наоборот, никто не выходил в цилиндре и обычном костюме. Заметим: ни у кого не было замечено странностей подобного рода, ни узкого! На мой извращенный взгляд, это неизбежно подводит нас к выводу номер три: цилиндр Монти Фильда покинул театр самым естественным образом. Естественней не бывает! Он покинул театр на голове человека, который был в подобающем этому цилиндру фраке!