Ларри Миллетт - Шерлок Холмс в Америке

Холмс вытащил из кармана какой-то документ, и я узнал в нем ту самую телеграмму, которую он получил в Мурхеде от Джозефа Пайла.

Мой друг произнес:

– У меня в руках сообщение, касающееся продажи определенного наименования товара компанией «Фарвелл, Озман и Кирк». Эта компания эксклюзивно распространяла на Северо-Западе продукцию фирмы «Стим Гейдж», производство которой расположено в городе Сиракьюс, штат Нью-Йорк. Если верить отчетности, то тринадцатого сентября тысяча восемьсот девяносто шестого года компания «Фарвелл, Озман и Кирк» отправила фонарь нужной нам модели сюда по требованию клиента.

Надо сказать, Холмс получал огромное удовольствие, поскольку он больше всего любил, когда дело закрывалось намертво, словно крышка гроба, а сейчас был именно такой случай. Для начала детектив прошел в переднюю и вернулся с большим мешком. Снова заняв место посреди гостиной, Холмс медленно открыл мешок и достал оттуда фонарь, от которого был отколот кусок. Мой друг поставил фонарь на стол, достал из кармана пиджака фрагмент, найденный на ферме Нильса Фегельблада, и приложил к стеклу. Он подходил идеально. Затем Холмс мягко развернулся, словно танцор, делающий пируэт, и приказал командным голосом:

– А теперь, мистер Блеген, вы нам скажете, что вы сделали с руническим камнем.

Через два часа мы стояли у основания поросшего лесом холма меньше чем в четверти мили от того места, где Олаф Вальгрен и Эйнар Блеген закопали камень впервые. Этот холм располагался уже на территории фермы Нильса Фегельблада, в пределах видимости от того леска, где мы тщетно пытались найти рунический камень. Блеген под напором Холмса сдался, поняв, что дальнейшее сопротивление бесполезно. История оказалась проста и даже в какой-то мере неудивительна. Блеген признался, что на следующий день после того, как обнаружили тело Вальгрена, он узнал, что камень был перепрятан и находится в роще на ферме Фегельблада, о чем сам хозяин сообщил ему по телефону.

– Нильсу не нравилось, что его втянули во все это, и он решил, что надо рассказать кому-то, дабы защитить себя в случае неприятностей. Поэтому он оставил сообщение на станции с просьбой перезвонить.

– И назвал местонахождение камня, поскольку доверял вам?

– Мы дружили, – объяснил Блеген.

– Боюсь подумать, как вы тогда поступаете с врагами, мистер Блеген.

Как бы то ни было, бывший священник, полагая, что Фегельблад никогда с ним не поделится, если продаст камень, решил взять дело в свои руки. Он пошел ночью в рощу, выкопал камень, поднял его с помощью маленькой лебедки, а потом перевез в другое место неподалеку.

– То есть вы перевезли монолит ночью в пятницу – через день после убийства Олафа Вальгрена и после того, как шериф Бем приставлял вам к горлу нож и обещал прирезать, если вы не покажете место, где лежит камень? Смелый поступок, мистер Блеген, если вы действительно так боитесь шерифа, как нам рассказывали. Или же это просто игра? И вы наслаждаетесь самим процессом вранья?

– Нет же, я правда боялся. Но я решил, что мне ничто не угрожает, пока шериф не догадается, что камень у меня. Кроме того, даже верни я Бему находку, он скорее всего убил бы и меня.

Холмс посмотрел на него с удивлением, а Рафферти покачал головой:

– Интересно, мистер Блеген, выучили ли вы хоть одну из заповедей, пока были священником? Вы до самого конца что-то просчитывали и замышляли; прикидывали, как продать камень повыгоднее, а деньги оставить себе. Может быть, шерифу и стоило оказать миру любезность, перерезав в итоге ваше никчемное горло.

Слова Рафферти, с которыми я даже отчасти был согласен, все еще звучали у меня в ушах, когда мы прибыли в место, где артефакт нашел последний приют.

– Копайте, – велел ирландец бывшему священнику, когда мы выгрузились из экипажа. – Хоть раз поработайте честно. Если камня там не окажется, я сам перережу вам горло.

Блеген покорно сделал то, что ему велели, и буквально через пару минут земля отдала нам свое сокровище. Когда мы собрались вокруг ямы, я поймал себя на мысли, как далеко мы зашли в нашем расследовании и как неуловим был камень. Сейчас я чувствовал странный укол разочарования, поняв, что артефакт утратит свою магическую власть над моим воображением, стоит мне увидеть его или прикоснуться к нему.

С помощью Рафферти мы подняли камень на поверхность и перенесли в один из экипажей Кенсингтона. Меня поразила невзрачность монолита. Но эта темно-серая плита с аккуратными рунами стоила четырех жизней и чуть не угробила нас самих.

Холмс, жаждавший оценить артефакт, забрался в экипаж и полчаса в деталях рассматривал камень. Он изучил буквально каждый дюйм через увеличительное стекло, измерил рулеткой, повернул под всеми мыслимыми углами, потер руками.

– Ну, и что думаете? – спросил Кенсингтон, когда Холмс закончил осмотр.

– Это прекрасная подделка, только вот все руны совершенно одинаковой высоты, что наводит на мысль об использовании современных инструментов, а не средневековых. Да и сами следы долота слишком свежие для древней плиты. Жаль, что столько жизней загублено из-за такой глупости.

На этой печальной ноте мы завернули камень в брезент и поехали обратно в Александрию в лучах ярко-оранжевого заката. На следующее утро нас ждал долгий путь в Лондон, а Рафферти возвращался к себе в Сент-Пол.

Перед возвращением в отель мы снова заскочили к Джорджу Кенсингтону, чтобы проститься с его домашними. Сначала мы мило поболтали с хозяином и его женой, а потом поднялись наверх к Муни. Она, как всегда, сидела за столом и снова рисовала. На этот раз на картинке по темно-синему небу плыли белоснежные облака, а на одном из них парила девочка, очень похожая на саму художницу, с развевающимися белокурыми волосами.

– Это ты на облаке? – спросил Рафферти.

– Да. Я люблю облака. Они мягкие.

Рафферти улыбнулся:

– Когда-нибудь ты попадешь туда к ангелам.

– У меня есть секрет, – заявила девочка, продолжая заведенный между ними ритуал.

– Я так и знал! – Рафферти хлопнул в ладоши. – Кто начнет? Ты или я?

– Я.

Я ждал, что малышка снова прошепчет что-то Рафферти на ухо, как и раньше, но она вдруг открыла стол, порылась там и вытащила маленький снимок.

– Красиво, – сказала она, протягивая фотографию ирландцу.

Снимок, похоже, был сделан с сеновала в амбаре. На нем два человека – Вальгрен и Блеген – стояли перед руническим камнем; Вальгрен занес правую руку, чтобы ударить по камню долотом, а Блеген словно бы наблюдал и контролировал процесс.

– Какая красивая фотография, – похвалил Рафферти. – Готов поклясться, ты спрятала ее от плохого человека.

– Да. Спрятала. Плохой человек мертв, как и папа. Это грустно. А теперь скажи мне свой секрет.