Марджери Аллингем - Дело покойника Свина

— Но сегодня ночью он был здесь, — настаивал я.

— Был, что верно, то верно, — кивнула она, — а теперь уже нету.

— А он вернется?

— Не знаю.

Мне пришло в голову, что Уиппет велел ей молчать. На него это было совсем не похоже, и мой интерес к нему еще больше возрос.

От мисс Роулендсон тоже не было и следа. Видимо, и она куда-то уехала. Но вот отправились они вместе или каждый по отдельности, этого горничная сообщить не пожелала.

Пришлось возвращаться в Хайуотерс ни с чем. К обеду я, разумеется, опоздал. Пеппер подал мне одному, и весь его изысканно вежливый вид так и излучал жалость и разочарование.

Учитывая все обстоятельства, я падал в его глазах с прямо-таки головокружительной быстротой. Когда я закончил обед, он проговорил:

— Мисс Дженет в розовом питомнике, сэр, — явно давая понять, что убийство или не убийство, а у гостя, по его мнению, есть свои обязанности перед хозяйкой.

Я смиренно воспринял укор и пошел каяться. Был чудесный летний день, жаркий, но не душный. В саду пахло цветами и воздух был, словно бальзам.

Шагая по газону между кустиками лаванды, я услышал голоса, один из которых мне показался знакомым и сразу привлек внимание. На траве среди роз, спинками ко мне стояли два шезлонга. Я услышал смех Дженет.

Уловив мои шаги, ее собеседник встал, а меня, когда я увидел его голову и плечи, охватило странное чувство: наполовину облегчение, наполовину ничем не оправданное раздражение. Это был никто иной, как Уиппет. На нем были красивые белые брюки, и по всему было видно, что здесь он чувствует себя приятно и уютно. Не могу сказать, чтобы меня обрадовали и его первые слова.

— Кемпион! Наконец-то! — сказал он. — Очень… очень рад. А я тебя, дружище, ищу по всей деревне, просто всюду.

— Много работы было, — ответил я не слишком доброжелательно. — Привет, Дженет!

Она улыбнулась мне из шезлонга.

— Этот твой старый знакомый очень мил, — сказала она с несколько излишним нажимом на слове «этот». — Садись с нами.

— Да-да, садись, — поддержал Уиппет. — Вот там еще один шезлонг, — он показал на другой конец газона.

Я принес шезлонг, разложил его и сел напротив них. Уиппет с любопытством наблюдал за моими действиями.

— Довольно сложная штука, — заметил он.

Я ждал, что он как-то продолжит свою мысль, но его, видимо, вполне устраивало валяться тут рядом с Дженет, выглядевшей очень мило в своем белом платьице.

Я отважно ринулся в бой.

— Его уже нашли и знаешь где?

— В реке.

Он кивнул.

— Я слышал об этом в деревне. Все потрясены этой трагедией, тебе не кажется? Всюду такое беспокойство… ты это тоже заметил?

Он доводил меня до белого каления. Как и при первой нашей встрече в зрелом возрасте, мне страстно захотелось разделаться с ним.

— Тебе бы следовало кое-что объяснить мне, — сказал я, мечтая о том, чтобы Дженет куда-нибудь ушла.

К моему удивлению, он ответил вполне разумно.

— Знаю, знаю. Поэтому я тебя и искал. Возьмем, например, мисс Роулендсон. Она в ужасном состоянии. Я понятия не имел, что ей посоветовать, и она сейчас пошла к викарию.

— К викарию? — повторил я. — Зачем, Господи помилуй? — Я заметил, что Дженет начала с интересом прислушиваться к нам.

— За утешением, надо полагать, — неуверенно ответил Уиппет. — В деревне человек со своими заботами идет к священнику, так ведь? Доброе влияние и так далее. Да, это кое-что мне напомнило. Что ты о нем скажешь? Пришло сегодня утром. Я, как увидел его, сразу подумал, что надо показать его Кемпиону, Кемпиона это заинтересует. Ты тоже получил такое?

Он вытащил из кармана сложенный листок и подал его мне.

— Тот же штемпель, что на всех остальных, — сказал он. — Любопытно, как ты считаешь? Я и не подозревал, что кому-то, кроме тебя, известно, где я остановился, а у тебя вряд ли было бы время на это, даже, если бы…

Голос его перешел на шепот, а я тем временем прочел третье анонимное письмо. Оно было совсем коротеньким, написано на той же машинке и с такой же аккуратностью:

«Хотя враг осы близко, она не боится и сидит в укрытии. Она терпеливо ждет. Ее пылкое сердечко полно спокойствия и надежды. Вера ее такова, что сдвинет гору или ее крохотные соты».

Это было все.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил я наконец.

— Нет, — ответил Уиппет, — не понимаю.

Я перечел письмо еще раз.

— «Кто ждет» и «чья еще вера?» — спросил я.

Уиппет заморгал.

— Сложная штука. Я так думал, что речь об этой самой осе. И о ее «крохотных сотах», понимаешь?

— Надеюсь, вы хоть сами осознаете то, о чем говорите?

Уиппет встал.

— Мне пора уж уходить — раз я нашел Кемпиона и все ему объяснил. Спасибо, что терпели мое скучноватое общество, мисс Персьюивант. Большое спасибо.

Я подождал, пока они попрощаются, а потом настоял на том, чтобы проводить его до ворот парка.

— Слушай, Уиппет, — заговорил я, как только мы отошли подальше, — кое-что ты объяснить мне обязан. Что ты здесь вообще делаешь? Почему ты тут очутился?

На лице его появилось выражение полной растерянности.

— Все из-за этой девушки, этой Эффи, Кемпион. У нее, понимаешь, сильная воля. Я познакомился с нею на похоронах Свина, и она так и прилипла ко мне. Вчера попросила, чтобы я привез ее сюда, ну, я так и сделал.

У любого другого такое объяснение звучало бы неправдоподобно, но в случае Уиппета я склонен был его принять.

— А что это за письма? — продолжал я наступать.

Он пожал плечами.

— Анонимные письма лучше всего рвать, — сказал он. — Рвать или оставлять на память или вставлять в рамочку и вешать на стенку — все, что угодно, только не принимать их всерьез. Но когда человек получает их одно за другим, он рано или поздно начинает задавать вопрос: «Кто это, черт возьми, пишет все эти глупости?» Эти письма беспокоят, но, знаешь, оса эта мне почему-то начала нравиться. Я буду в «Оперившемся драконе», Кемпион, и слово даю: с места оттуда не двинусь. Заходи, когда будет свободная минутка, и поговорим. Ну, пока!

Я отпустил его. Разговаривая с ним, просто невозможно было представить, что у него когда-нибудь наберется достаточно энергии, чтобы по-настоящему впутаться в такую головоломку, какой был наш случай.

Возвращаясь, я в первый раз серьезно задумался об осе. В том, что Уиппет говорил об анонимных письмах, было очень много правды. Хейхоу — человек образованный, Батвик тоже, но все равно: чего ради они посылали бы письма мне и Уиппету. Это казалось совершенно необъяснимым.

Дженет вышла мне навстречу. Она явно была недовольна мною.

— Я не хочу вмешиваться в твои дела, — сказала она тоном, выражавшим как раз обратное, — но, по-моему, тебе не следовало допускать, чтобы она надоедала бедняге Батвику.

— Кто? — спросил я рассеянно.