Сирил Хейр - Чисто английское убийство

— Вот уж нет, мадам, тут я должен возразить вам! Это миф, сочиненный составителями путеводителей. Он лишен всяких исторических оснований.

Эти слова раздались за спиной у миссис Карстерс, и она в изумлении обернулась:

— Мистер Ботлинг! Вы меня перепугали!

— Моя фамилия — Ботвинк, мадам.

— Ах да! Я ужасно бестолкова насчет имен, особенно иностранных. Я и понятия не имела, что вы здесь. Откуда вы взялись?

Д-р Ботвинк показал наверх.

— Из архива, — объяснил он. — Он прямо у нас над головой. Эта маленькая лестница за моей спиной ведет прямо туда.

— Ну конечно, как же это я могла про нее забыть! Мы называли ее «Перкинова лестница». Вероятно, вы скажете, что и это неверно?

— К сожалению, мадам, как это ни огорчает вас и Бриггса, но это совершенно неверно. Тем не менее буфетная — весьма любопытная старинная постройка. Вы знаете, что здесь остался кусочек первоначальной полотняной обивки?

— Вот уж никогда не думала, что об Уорбек-холле мне что-нибудь расскажет иностранец, — сказала миссис Карстерс раздраженно. — Уверена, что вы ошибаетесь, мистер… э… доктор…

— И все-таки он остался, мадам. Совсем маленький кусочек на стенке шкафа возле раковины. Смотреть там особенно не на что — он очень поврежден, за последние столетия его не раз закрашивали, но это, несомненно, подлинный обрывок полотняной обивки, тех же времен, что и само здание. Если вам интересно, я сейчас вам его покажу.

— Раз он в таком состоянии, вряд ли стоит терять время, чтобы на него смотреть, — сухо сказала миссис Карстерс.

— Вы правы, мадам. Он не представляет особого интереса, если не считать, что он в отличие от Перкина Уорбека не подделка. — И, пустив эту парфянскую стрелу, историк удалился.

— Ну, знаете ли! — Миссис Карстерс задыхалась от негодования. — Этот джентльмен, по-видимому, чересчур вольничает в вашей буфетной, Бриггс! Мне это кажется весьма неуместным. В комнате, полной ценностей, как эта, бог весть что может случиться.

— Видите ли, мадам, — сказал Бриггс снисходительно, — приходится идти на компромисс. Этот джентльмен все-таки иностранец. Он в самом деле помешался на всем действительно старинном и устарелом. Он говорил мне, что именно поэтому он так интересуется британской конституцией.

— Вот этого никогда не понять иностранцам! — воскликнула миссис Карстерс. — Они воображают, что мы все еще живем в прошлом. Не понимают тех великих перемен, которые произошли в нашей стране за последние годы, и еще больших перемен, которые произойдут в будущем.

— Так точно, мадам, — сказал Бриггс с заметным отсутствием энтузиазма.

— Обед, вероятно, как всегда, в восемь?

— Да, мадам. Гонг к переодеванию будет в половине восьмого.

Различие в отношении Бриггса к двум дамам выразилось в том, что он дал миссис Карстерс уйти, не предупредив, какой холод ожидает ее в столовой.

До обеда оставалась еще уйма дел — прежде всего дворецкому надо было спуститься в погреб. Он вернулся минут через пять, бережно держа в руках бутылку, густо оплетенную паутиной, и сердце у него упало, когда он увидел в буфетной еще одного посетителя. Он вздохнул с облегчением, увидев, что это всего-навсего сержант Роджерс.

— Извините, что беспокою вас, мистер Бриггс, — сказал Роджерс, — не видели ли вы где-нибудь здесь моего?

— Насколько мне известно, мистер Роджерс, сэр Джулиус сюда не заходил — в отличие от остальных.

— Странно. Ему, видно, удалось ускользнуть от меня. Готов поклясться, что видел, как он шел сюда. Трудное дело — уследить за человеком в таком большом доме, как этот, вы не находите, мистер Бриггс?

— Рад сказать, что слежка за людьми не входит в мои обязанности, мистер Роджерс. Мне и без того дел хватает.

Бриггс достал с полки бутыль.

— Что ж, — произнес Роджерс задумчиво. — полагаю, что с ним ничего не стрясется, если он немножко побудет один. А приятно выглядит этот портвейн, мистер Бриггс.

— Это, — отпарировал Бриггс, — если хотите знать, мистер Роджерс, предпоследняя бутылка его светлости от 1878 года.

— Что вы говорите, мистер Бриггс! Прафиллоксера!

Бриггс посмотрел на него с внезапным уважением:

— Вы, стало быть, понимаете толк в портвейне, мистер Роджерс?

— Самую малость, мистер Бриггс. Самую малость.

— В таком случае, мистер Роджерс, может быть, вы будете добры и поможете мне перелить его в графин?

— Мне будет лестно помочь вам, мистер Бриггс, — ответил сыщик. Когда Бриггс достал пробочник, он забеспокоился: — Вы уверены, что пробка цела? А не лучше ли с вином такого возраста поступить иначе — отбить горлышко бутылки?

— Не нужно, мистер Роджерс. Покойный лорд переменил пробку недавно, в 1913 году, так что мы откроем бутылку без затруднений.

Бриггс оказался прав. Пробку вытащили без осложнений, и драгоценная жидкость была уверенной рукой перелита в графин, причем Роджерс держал под горлышком бутылки свечу, чтоб выявить, не попала ли в вино соринка.

— Ну вот! — сказал дворецкий, подымая бутылку, когда обряд был выполнен. — Даже чайной ложечки осадка на дне не осталось. Очень обязан вам, мистер Роджерс.

Оба в восхищении посмотрели на графин.

— Его светлость выпьет рюмочку с бисквитом, — пробормотал Бриггс. — Доктор не позволил бы ему этого, если б знал. Сомневаюсь, чтоб гости в столовой справились с полбутылкой. Разумеется, дамам — это не в коня корм… Думаю, что если вы составите мне компанию после обеда, мистер Роджерс, то будет и нам по паре рюмок на брата.

— Что ж, мистер Бриггс, — сказал Роджерс рассудительно, — интересно было бы узнать, каково его качество через столько лет.

И на этом замечании оба знатока расстались.

Без десяти восемь Бриггс понес в гостиную поднос с графином хереса и бокалами. Ровно в восемь он ударил в большой китайский гонг в холле. Это была совершенно ненужная часть ритуала, поскольку он уже видел, что все пять гостей в сборе; но как часть ритуала она доставляла ему удовольствие. Низкие звуки меди прокатились по огромному полупустому дому, проникая в обветшалые комнаты, не видевшие гостей со времени Первой мировой войны, и пробуждая эхо в помещениях для слуг, где, по всей вероятности, никогда больше не поселятся слуги. Как ни странно, но единственный, кто, по-видимому, наслаждался вместе с Бриггсом этими звуками, был сэр Джулиус, который на миг попал во власть очарования прошлого.

— Замечательный звук у этого старого гонга, — сказал он леди Камилле. — Я вспоминаю, что при открытых окнах он слышен на другой стороне парка. Китайцы лучше всех делают такие вещи. Помню, отец рассказывал мне, что он из вещей, награбленных в Зимнем дворце [7] Во время подавления Боксерского восстания в 1900 году подвергся разграблению Летний дворец, а не Зимний. в Пекине. Великие времена! Великие времена! — И он выпил, смакуя, несколько глотков хереса.