Сирил Хейр - Чисто английское убийство

— Как я вам говорил сегодня, сэр Джулиус, я здесь для того, чтобы охранять вас. И я не считаю больше своим долгом заниматься расследованием. Ждать осталось недолго: скоро явится местная полиция и проведет расследование — это их дело. Но я считаю своим долгом как служащего полиции дать им как можно более полный отчет о фактах. Вот единственная причина, по которой я намерен допросить эту молодую женщину. Надеюсь, что у вас нет возражений?

— Поступайте, как считаете нужным, — сказал сэр Джулиус.

— Вам очень помешает, — вставил д-р Ботвинк, — если я буду присутствовать при вашей беседе с этой молодой женщиной? Это было бы мне крайне интересно.

— При условии, что вы не будете вмешиваться в допрос, сэр, я могу дать согласие.

— Очень вам благодарен. Я никак не пойму, зачем было дочери Бриггса пытаться отравить леди Камиллу.

— Причин достаточно, — проворчал сэр Джулиус. — Две женщины и один мужчина. — Он встал. — Я пойду к себе, — заявил он.

Роджерс казался озабоченным.

— Не знаю, сэр Джулиус, могу ли я позволить вам… — начал он.

— …выйти из вашего поля зрения, хотите вы сказать? Я сам о себе позабочусь. Запру за собой дверь. — И прежде чем сержант успел ему помешать, ушел.

— Две женщины и один мужчина, — пробормотал д-р Ботвинк, когда закрылась дверь за Джулиусом. — Это и впрямь осложнение — надо признаться, я не учел его. Вы согласны с этой теорией, сержант Роджерс?

Роджерс ответил профессору с видом совершенно измученного человека:

— Меня не интересуют теории, сэр. Мое дело — собрать всевозможные факты и сообщить их по инстанции.

— Ах факты. Да-да, конечно! Может быть, так оно и лучше — если вам удастся придерживаться этого курса. Мне же никак не удается удержаться от логических объяснений, а это утомительно, особенно когда приводит к нелепым выводам. Но если говорить о фактах, то был один маленький штришок, имеющий отношение к миссис Карстерс, которого вы сейчас в вашем замечательном резюме не упомянули.

— Какой?

— Это, наверное, не имеет никакого значения, но заметили ли вы, что у нее были мокрые ботинки?

— Заметил. На ковре остались следы, которые указывали, что она подошла к балконной двери у себя в комнате и на минуту вышла на балкон. Там еще много тающего снега.

— Весьма вам признателен. Вы установили факт, который объясняет этот штришок, но не установили причины, которая объясняет факт. Это вы предоставляете другим, как положено. Многое можно сказать в защиту принципа разделения труда, не правда ли?

Очевидно, сержант считал, что вопрос не требует ответа, и, пока не вошла Сюзанна, несколько минут в комнате царило молчание.

— Вы хотели меня видеть? — спросила она коротко.

— Да. Вы не сядете, миссис Уорбек?

— Lieber Gott! [16] Боже милостивый! (нем.) — воскликнул д-р Ботвинк.

— Доктор Ботвинк, — сказал Роджерс сурово. — Если вы хотите оставаться здесь, не вмешивайтесь.

— Прошу прощения, сержант. Это больше не повторится, обещаю вам.

Роджерс опять повернулся к Сюзанне.

— Я понял, что вы были в кухне, когда ваш отец приготовлял чай для леди Камиллы Прендергест? — сказал он.

— Верно. — Сюзанна казалась искренне озадаченной, и взгляд у нее был одновременно и настороженный, и вызывающий.

— Он сказал, что вы помогли ему готовить чай. Это правильно?

— Я налила в чайник кипятку, только и всего.

— И больше ничего?

— Конечно, ничего. Вода вскипела, папа резал хлеб, и я спросила: «Заварить чай?» — а он ответил «да», ну я и заварила.

Наступила долгая, неприятная пауза, а потом Сюзанна сказала тоном, в котором слышался страх:

— А что с чаем?

— В нем был яд, — отчеканил Роджерс.

Рука Сюзанны взлетела ко рту, будто зажимая крик.

— Яд? — пробормотала она. — В чае, который приготовил папа?

— В чае, который вы готовили вместе.

— Но ведь я ничего не делала, говорю вам, только и всего, что налила в чайник кипятку, как папа мне велел. Да и с какой стати мне травить кого-то?

— Вы знали, что чай предназначался для леди Камиллы?

— С ней что-нибудь случилось? — быстро спросила Сюзанна.

— С леди Камиллой ничего не случилось. Вы прекрасно знаете, что она не пила этого чая. Его выпила миссис Карстерс.

— А что случилось с ней? — Лицо Сюзанны опять стало холодным и угрюмым.

— Миссис Карстерс умерла.

— Ну, уж это не моя вина. — Сюзанна проявила не больше волнения, чем если бы ее обвинили в том, что она разбила фарфоровую чашку.

— Что вы делали у двери в комнату леди Камиллы? — спросил вдруг Роджерс.

— Я хотела поговорить с ней.

— О чем вы хотели говорить с леди Камиллой?

— Я ей такого наговорила сегодня утром, когда пришла посидеть в комнате его светлости, и я… я…

— И вы хотели продолжить этот разговор, за этим вы пришли?

Сюзанна пожала плечами.

— Теперь это уже не имеет значения, — сказала она, — во всяком случае, я ее не видела.

— Вы пошли туда для того, чтобы посмотреть, выпила ли она чай, так ведь?

— Говорю вам, я ничего не знала про этот чай, — раздраженно повторила Сюзанна. — Когда я пришла туда, из двери выходила миссис Карстерс. Она сказала, что леди Камилла спит и ее нельзя беспокоить. Мы крупно поговорили, а потом она понесла чай в свою комнату, а я ушла в свою. Только и всего.

— А вы не попытались остановить миссис Карстерс и не дать ей унести чай, который, как вы знали, предназначался леди Камилле?

— С какой стати? Говорю вам, что я не знала…

— Хорошо, миссис Уорбек. Незачем это повторять. Думаю, мне больше не придется вас беспокоить. Вы понимаете, что вас могут расспрашивать об этом потом и другие?

— Такой же ответ и тем будет, — ответила Сюзанна и, возмущенная, направилась к двери.

Когда она ушла, д-р Ботвинк сказал:

— Прошу извинить меня, сержант, за мое восклицание, но я был огорошен. Эта милая женщина, по-видимому, вдова достопочтенного мистера Уорбека?

Роджерс кивнул.

— Это такой факт, который, конечно, надо учесть. Позвольте спросить, давно вы об этом узнали?

— Только сегодня, после обеда.

— Ах так! А остальные тоже об этом узнали?

— До сегодняшнего дня об этом не знал никто, за исключением Бриггса. Сэр Джулиус узнал об этом только после смерти лорда Уорбека.

— А дамы?

— Сообщили только леди Камилле. Это было как раз перед обедом.

— Понимаю. — Историк целую минуту сидел, погрузившись в свои мысли, а потом пробормотал себе под нос, видимо, без всякой связи с предыдущим: — У людей необразованных словарный запас очень ограничен. Да и выражают они свои мысли очень неточно. Иначе это можно было бы счесть уликой, заслуживающей расследований. Но даже в этом случае не вижу, чем бы это могло помочь.

— Что вы сказали? — спросил Роджерс.