Агата Кристи - Том восьмой. Выпуск II

— Но только не Ирис.

— Возможно — но у нее был совершенно определенный мотив. Намотаем это себе на ус. У кого еще могли быть мотивы?

— Ни у кого — абсолютно ни у кого. Уверен, у Розмари не было ни единого врага. Я этим специально занимался… спрашивал… пытался выяснить. Я даже снял дом рядом с Фаррадеями, чтобы…

Он замолчал. Рейс взял свою трубку и начал ее вычищать.

— Мой юный Джордж, не лучше ли будет, если вы мне все подробно расскажете?

— Что вы имеете в виду?

— Вы что-то утаиваете — это и за версту видно. Ваше право охранять репутацию жены… Вы пытаетесь выяснить, была она убита или нет, и если это имеет для вас значение — тогда выкладывайте все начистоту.

Наступило молчание.

— Хорошо, — сдавленным голосом сказал Джордж. — Вы правы.

— У вас есть основания считать, что ваша жена имела любовника, да?

— Да.

— Стефан Фаррадей?

— Не знаю! Клянусь вам, не знаю! Может быть, он, а может быть, и Браун. Поди разберись. Черт побери.

— Скажите, а что вам известно об этом Антони Брауне? Забавно, кажется, я слышал это имя.

— Не знаю о нем ничего. И никто ничего о нем не знает. Симпатичный весельчак — вот и все, что о нем известно. Полагаю, что он американец, но говорит он без акцента.

— Хм, может быть, посольство что-нибудь выяснит? Не предполагаете — какое?

— Нет… нет. Рейс, я должен вам рассказать. Она написала письмо… я… я потом осмотрел промокательную бумагу. Это… Это, бесспорно, любовное письмо. Но там не было имени.

Рейс старательно отвел в сторону глаза.

— Ну что ж, это уже кое о чем говорит. Леди Александра, например, — она бы не потерпела, если бы ее муж завел интригу с вашей женой. У нее нюх на такие дела. Такая женщина при случае и убить может. Подведем итог. Таинственный Браун, Фаррадей и его жена, юная Ирис Марло. А что скажете о другой женщине, о Руфь Лессинг?

— Руфь к этому совсем не имеет отношения. По крайней мере, у нее-то не было никаких оснований.

— Что это за девушка?

— Превосходная девушка, — с энтузиазмом проговорил Джордж. — Практически член семьи. Моя правая рука — никого так высоко не ценю, как ее, и абсолютно ей доверяю.

— Вы любите ее, — произнес Рейс, задумчиво посмотрев на него.

— Я к ней очень хорошо отношусь. Эта девушка, Рейс, сущее золото. Я всецело полагаюсь на нее. Преданнейшее и милейшее на свете создание.

Рейс пробормотал что-то вроде «хм-гм» и оставил этот вопрос. Джордж не уловил в его поведении никаких признаков, показывавших, что он мысленно приписал неизвестной ему Руфи Лессинг вполне определенные мотивы. Не составляло труда предположить, что это «милейшее на свете создание> имело весьма веские основания желать, чтобы миссис Бартон поскорее убрались на тот свет.

Обо всем этом он умолчал и любезно спросил:

— Полагаю, Джордж, вам приходило в голову, что и вы сами имели для этого весьма основательные мотивы.

— Я? — изумился Джордж.

— А что, припомните Отелло и Дездемону.

— Ах так… Но у меня с Розмари все было иначе. Я боготворил ее, разумеется, знал, что всякое может произойти, — я был обречен на страдание. Не скажу, что она меня не любила — любила. Она очень любила меня, всегда была нежна. Но, ясное дело, я достаточно скучен, от этого никуда не денешься. В наших отношениях, знаете, не было ничего романтического. Во всяком случае, женившись, я отдавал себе отчет, что жизнь моя будет не сахарная. И она, добрая душа, предупреждала меня. Разумеется, когда это случилось, я был взбешен, но предположить, чтобы по моей воле хоть волосок упал с ее головы. — Он замолчал, а потом продолжал уже иным тоном:

— Во всяком случае, если бы я что и натворил — к чему бы мне ворошить старое? Заключение о самоубийстве вынесено, все утряслось и закончилось. Это было бы безумием.

— Полнейшим. Вот почему мои подозрения в отношении вас, дружище, недостаточно серьезные. Будь вы убийца и получив парочку таких писем, вы преспокойно уничтожили бы их и никому ничего не сказали. И потому я прихожу к мысли, что это самая интересная деталь во всем деле. Кто написал эти письма?

— А? — Джордж выглядел совершенно растерянным. — Не имею ни малейшего представления.

— Этот момент, кажется, вас не интересует. Зато он интересует меня. И поэтому я прежде всего задам вам этот вопрос. Следует предположить, я в этом не сомневаюсь, что они не были написаны убийцей. Зачем ему портить собственную игру, когда, как вы выразились, все утряслось и самоубийство всеми признано? Тогда кто же их написал? Кто он, заинтересованный в разжигании затухающего огня?

— Слуги? — нерешительно предположил Джордж.

— Возможно. Если так, то какие слуги и что они знают? У Розмари была горничная, которой она доверяла?

Джордж покачал головой.

— Нет. Тогда мы имели кухарку — миссис Паунд, она и сейчас у нас, и двух горничных. Обе уволились. Они долго у нас не жили.

— Ну что ж, Бартон, если вам требуется мой совет, то я бы все тщательно обдумал. С одной стороны, Розмари нет, это факт. Ее не вернешь, что бы вы ни делали. Если самоубийство не особенно подтверждается, то менее того подтверждена очевидность убийства. Предположим, Розмари была убита. Вы в самом деле хотите все переворошить? С этим связана весьма неприятная огласка, публичная стирка грязного белья, любовные интриги вашей жены станут достоянием общественности…

Джордж вздохнул. Злобно сказал:

— И вы советуете, чтобы я позволил какой-то свинье выпутаться из этой истории? Этот вонючий Фаррадей с его напыщенными речами и головокружительной карьерой, возможно, всего-навсего трусливый убийца.

— Я только хочу, чтобы вы ясно представили себе все возможные последствия.

— Я хочу знать правду.

— Очень хорошо. В таком случае я пошел бы с этими письмами в полицию. Возможно, им без труда удастся выяснить, кто их написал и что этому автору известно. Только помните, раз вы с ними свяжетесь, легко от них не отделаетесь.

— Я не пойду в полицию. Поэтому-то я и пригласил вас. Я собираюсь подстроить убийце ловушку.

— Боже, что вы затеяли?

— Слушайте, Рейс. Я собираюсь пригласить в «Люксембург» гостей. Хочу, чтобы вы были. Все те же самые — Фаррадей, Антони Браун, Руфь, Ирис, я. Я все продумал.

— Что вы собираетесь делать?

Джордж ухмыльнулся.

— Это мой секрет. Если бы я заранее разболтал кому бы то ни было — даже вам, все было бы испорчено. Я хочу, чтобы вы пришли в полном неведении — увидите, что произойдет.

Рейс подался вперед. Голос стал неожиданно резким.

— Не нравится мне это, Джордж. Театральщина, взятая из книг, пользы не приносит. Идите в полицию. Они знают в таких делах толк. Не стоит заниматься самодеятельностью.

— Поэтому-то я и хочу, чтобы вы там были. Вы — не любитель.