Стенли Эллин - Случай для психиатра. Легкая добыча. Одержимость кровью

Я осторожно нажала на кнопку и со щелчком выскочило смертоносное десятидюймовое лезвие, острое как бритва. Даже представить было трудно, зачем подобная вещь могла понадобиться Джоэлу. Конечно, эту штуковину можно купить на Таймс-сквер и, возможно, когда-то нож привлек его внимание, но странной была та тщательность, с которой его прятали. Купи он его для самозащиты, держал бы под рукой, и, кроме того, более мирного человека я просто не знала. Философского склада ум, немного апатичный, вряд ли он мог кого защитить, разве что кошку. Любитель уединенных кафе, постоянный созерцатель мыльных опер в обеденные часы, — недаром я вчера так и не смогла припомнить никого из его друзей. Не ассоциировался он у меня с таким оружием. Потом мне пришло в голову, что впечатление одиночества и стремления к уединению могло быть вызвано просто его скрытностью. А раз так, то мог быть и поставщик «травки», и любые сомнительные друзья, курсирующие вечерами по Макдугал-стрит или Бог его знает где.

Стук в дверь прервал мои размышления. Открывать особого желания не было, но я решила, что пьяница-управляющий передумал и предложит свои услуги. Опустив в карман пальто нож, я шагнула к двери. Тем временем стук повторился, настойчивый, требовательный и какой-то игривый.

— Минуточку, — прокричала я на ходу и распахнула дверь.

— Привет, Нора, — там стояла Шерри Тэлбот, безответная любовь Джоэла. От неожиданности я лишилась дара речи. Она выглядела все так же прекрасно, пышноволосая блондинка со вздернутым носиком и дежурной улыбкой дочери крупного политика, поднимающегося на трибуну избирательного митинга, как говорится, папина надежда и опора. Да, в тихом омуте… На ней было новое меховое пальто из шкуры леопарда, капюшон откинут назад, открывая ее прекрасные волосы. А я-то думала, они совсем расстались.

— Здравствуй, Шерри, — выдавила я.

Она заглянула через мое плечо в комнату Джоэла. А ведь последний раз довела его до того, что парень бросил работу и сбежал из страны. Она была прекрасна, как дикая кошка, как леопард, шкуру которого она носила, и так же опасна.

Когда я закрыла дверь и обернулась, Шерри уже была у окна и разглядывала голубятню на соседней крыше. Глубоко засунув руки в карманы пальто, она стояла, широко расставив ноги в туфлях на низком каблуке. Шерри казалась безукоризненно выдержанной, как любой из членов привилегированного Фор Эйч Клаб.

Она купалась в деньгах, но не случайно производила впечатление рабочей пчелки. Отец ее, простой фермер из Висконсина, вырос в сенатора, двадцать лет играл не последнюю роль в политике и уже шесть лет был членом могущественного комитета по иностранным делам. Его суровое лицо, увенчанное копной седых волос, было знакомо миллионам телезрителей; прямой, стопроцентный американец, он часто учил остальную часть мира, как строить демократию. Шерри в юности пользовалась любой возможностью шокировать его радикальными идеями, но к двадцати изменила свои взгляды с точностью до наоборот и стала помогать отцу в его работе.

Джоэл встретил ее как раз в этот период: на смену обществу бородатых маоистов пришли костюмированные балы в Венеции и прогулки на яхте. Хотя наследственность иногда давала себя знать: какое-то время она даже зарабатывала себе на жизнь, вначале в редакции журнала в Вашингтоне, а затем пару месяцев в издательстве, где тогда работал Джоэл. Они ходили по музеям, художественным выставкам, бывали в уединенных ресторанчиках, прекрасно проводили время на пароходах в Стейшен-Айленд и на прогулках в Центральном парке… до тех пор, пока она вдруг не исчезла.

Я никогда не видела брата таким расстроенным. Неделю он почти не смыкал глаз, потом наконец раздался телефонный звонок из Европы, и она жизнерадостным тоном сообщила, что отправилась с каким-то итальянским гонщиком покататься на лыжах. Потом был профессор из Сорбонны, который подвернулся ей на благотворительном вечере в Плаза. Видите ли, она искала себя.

Разглядывая ее, я удивилась неувядающей свежести этой воплощенной невинности. Об этом говорил и ясный, чистый взгляд ее сияющих глаз, а длинные светлые волосы, перехваченные платиновой заколкой, скорее, могли принадлежать ребенку.

— А где же Джоэл? — спросила она мягко (более вкрадчивого голоса мне просто не припомнить). — Мы сегодня собирались встретиться…

— Он лежит в Бельвью, — ее вкрадчивость заставила меня назвать вещи своими именами. Осталось только коротко пересказать события минувшей ночи. — Какой галлюциноген он принимал — неизвестно. Если ты что-нибудь знаешь…

Шерри покачала головой. Трудно было понять, знала ли она о гашише или нет.

Я предприняла еще одну попытку.

— Ты знала, что Джоэл принимал наркотики?

Она легко выдержала мой пристальный взгляд.

— Сегодня этим никого не удивишь; однозначно сказать не могу.

Пришлось повторить попытку:

— Вы последнее время часто виделись?

— Я долго была в отъезде, — уклонилась она от прямого ответа, и мне стало ясно, как трудно иметь дело с дельфийским оракулом. После затянувшейся паузы Шерри добавила:

— Мне пришлось сопровождать отца в Лаос, до того я ездила в Кению на сафари, это пальто — оттуда. Конечно же, мне стрелять не пришлось — был там один француз, заядлый охотник.

— Понятно, — пробормотала я, хотя единственное, что стало понятно, — от нее никакой информации не добьешься.

— Я уверена, что Джоэл скоро поправится, — обнадежила она после затянувшейся паузы.

Мне осталось только вздохнуть и отправиться на кухню. Уолтер уже расправился с консервами. Пока я мыла и вытирала блюдце, в дверном проеме снова появилась Шерри.

— А сегодня какие новости?

Конечно, даже если Тэд и звонил, дома он меня застать не мог. Я набрала его номер, но никто не снимал трубку. Мне осталось запихнуть Уолтера в нейлоновую сумку, дополнительно закрепив замок молнии английской булавкой, найденной в ванной, а Шерри помогла отнести мои сумки вниз. Маленький «порше» она умудрилась втиснуть между сугробами на обочине. Летом нам пришлось бы долго отгонять от машины любопытных ребятишек, но была зима и дети пуэрториканцев исчезли до первых по-настоящему теплых весенних дней.

Я поставила сумку с котом себе на колени, завизжала резина, и Шерри лихо вырулила на дорогу. По ходу гонки мне казалось, что если мы не врежемся на первом же повороте, то обязательно разобьемся на следующем. Мы проскочили на красный свет, и Шерри заметила:

— Извини, в таких случаях надо обязательно останавливаться, но я терпеть не могу это делать, потому что тогда замучаешься с переключением скоростей.

— Прекрасная машина, — натянуто выдавила я.