Стенли Эллин - Случай для психиатра. Легкая добыча. Одержимость кровью

Даты я нашла в «Нью-Йорк Таймс Индекс» под заголовком «Убийства и покушения на убийства в Нью-Йорке»:

М. Санчес, 19 лет, найдена зарезанной и расчлененной в Центральном парке. Апрель, 21.

Т. Руджеро, 18 лет, зарезана и расчленена на детской площадке. Июнь, 15.

В. Диас, 19 лет, зарезана и расчленена в Центральном парке. Сентябрь, 30.

Т. Перес, свидетель, в розыске. Октябрь, 17.

Я переписала эту информацию на старый конверт, закрыла справочник и пошла в читальню. Затем, подумав, что газеты мне на руки не дадут, решила пойти в зал микрофильмов, находившийся на этом же этаже.

Через несколько минут я уже сидела в углу перед проектором с тремя микрофильмами копий «Нью-Йорк Таймс».

Убийство Мари Санчес занимало только два дюйма на тридцатой странице номера от двадцать первого апреля, втиснутое между заметками «Три человека сгорели при пожаре в отеле на побережье» и «Четверо погибли в авиационной катастрофе».

В заметке приводились только имя, возраст и адрес, а также сообщалась, что ее расчлененное тело обнаружили на прогулочной аллее и что полиция ведет расследование. На такие заметки читатели просто не обращают внимания. Какая-то пуэрториканская девчонка сдуру отправилась ночью в парк погулять… Я заправила новую пленку и принялась разыскивать следующую заметку.

Тересе Руджеро отвели гораздо больше места: шесть дюймов на странице двадцать шесть в номере за пятнадцатое июня. Там цитировались слова медицинского эксперта и неназванного детектива относительно времени смерти и отсутствия орудия преступления. Насколько я припоминаю, «Ньюс» и «Нью-Йорк Пост» отреагировали на эту историю более живо. Они рассказали о предыдущем случае и окрестили убийцу «Потрошителем».

Зато тринадцатого сентября даже «Таймс» уделила Виктории Диас первую полосу.

«Третья девушка расчленена в Центральном парке».

«Юную девушку зарезали прошлой ночью возле лодочной станции в Центральном парке.

Жертва, девятнадцатилетняя Виктория Диас, проживала на 110-й Западной улице. Девушке перерезали горло, а ее голова привязана за волосы к ветвям дерева. Нашел ее Даниель Хоу, который любил прогуливаться по парку ранним утром. Тело девушки находилось в кустах в двадцати ярдах от головы. Это третье убийство и расчленение девушек за последние четыре месяца. Первая жертва, Мария Санчес, была обнаружена на Прогулочной аллее Центрального парка. Вторая жертва, Тереса Руджеро, найдена неподалеку от парка на детской площадке.

В Центральный парк прибыла полиция, включая одного из инспекторов Центрального управления. Главный медицинский эксперт заявил, что девушка была убита ударом ножа в горло. Борьбы практически не было. Следов насилия на теле не обнаружено. После смерти голова девушки была отделена от тела. Смерть наступила в полночь. Вскрытие будет произведено сегодня в клинике Бельвью.

Полиция заявила, что оружия на месте преступления обнаружено не было, а в кошельке, найденном рядом с телом, оказалась ее недельная зарплата. Она работала в управлении фирмы по производству пластических масс.

Друзей и родственников девушки допрашивают. Полиция установила возможного свидетеля происшествия, некоего Тони Переса, 17 лет, живущего на 2-й Восточной улице, 405».

Я смотрела на адрес Джоэла в Ист-Виллидж, пытаясь понять, что же это значит, затем, посмотрев заметки на своем конверте, перевела пленку вперед, на семнадцатое октября. На странице восемнадцать я обнаружила заметку, озаглавленную «Пропавший свидетель», которая давала уже известную информацию и сообщала, что полиция разыскивает подростка, допрошенного неподалеку от лодочной станции дежурным полицейским, который не знал о совершенном в ту ночь преступлении — убийстве Виктории Диас. Когда полиция пришла по его адресу на 2-ю улицу, Тони Перес исчез. Больше в газетах о нем ничего не сообщалось.

Осторожно вынув пленку из аппарата, я поместила ее в пластиковую коробку и отдала библиотекарю. Не помню, как я спустилась в лифте, но когда проходила через Брайант Парк, фамилия Перес всплыла в моих воспоминаниях. Это была фамилия управляющего в доме Джоэла. Я вспомнила также нервничающую женщину с ее культом эспиритизма: водой, колокольчиками, благовониями. Тони Перес, по всей вероятности, был ее сыном.

Я представила, как к ней домой приходят детективы и задают вопросы. Они допрашивают и других жильцов, конечно же, мистера Переса. Я вспомнила, что теперь он мертв, этот пропахший вином страж ее жилища. От таких мыслей по спине у меня пробежал холодок, но тем не менее я заставила себя порыться в воспоминаниях.

Скорее всего, миссис Перес, защищая своего Тони, переживала те же страхи, что переживаю я, защищая брата. Ведь если осторожная «Таймс» написала «свидетель», то это значило, что его подозревают. Полиция, вероятно, считала, что Тони и есть Потрошитель. Вот почему с Джоэлом так учтиво обращались.

Я вспомнила, как мистер Перес испугался в тот день, когда я пришла покормить Уолтера. Возможно, Тони прятался где-то рядом. Он, наверное, куда-то уехал в октябре, когда полиция обыскивала здание, а в феврале вернулся.

Вероятно, когда Джоэл въехал в эту квартиру, он повстречался с ним. Новый жилец вполне мог сходить в подвал, чтобы узнать, есть ли там стиральная, машина или посмотреть на предохранители, если в его квартире погас свет. Потом, этот грубый испанский у Джоэла… И всем известный интерес Шерри к разного рода тайнам… Они вполне могли познакомиться с Тони и только потом обнаружили, какого опасного приятеля приобрели.

Мое воображение заработало с дикой скоростью. Может, он как-то заставил Джоэла подчиниться? Возможно, амнезия была лишь прикрытием исполнения приказов Тони. Но тут я вспомнила Джоэла лежащим на ковре в своей комнате в ту ночь, когда я нашла его. Это не было обманом. Он был беспомощен и не мог выполнять зловещие поручения. У меня от всех этих загадок закружилась голова.

Потом вместе с Вероникой мы стояли у двери Переса. Маленькая смуглая женщина копалась в своей старой черной сумке, пытаясь отыскать ключ. Я тогда была испугана происшедшей с Вероникой переменой. Лицо ее окаменело, она как бы погрузилась в себя. Мне даже показалось, что она откажется перевести мой вопрос.

И тут голова у меня перестала кружиться. Испанский Гарлем был не чем иным, как пуэрториканской деревней, а деревенские жители скрывают свои дрязги от посторонних. Но Вероника жила в Эль-Баррио. Она, конечно, знала о том, какую угрозу Тони Перес представлял для Джоэла. Я остановила такси и дала адрес Вероники.

Пока такси мчалось по Лексингтон-авеню к Эль-Баррио, я разглядывала обитателей этой улицы, выползавших из своих квартир после долгого зимнего телевизионного сна, чтобы погреться на весеннем солнце второй половины апреля. Тротуары были заполнены разодетой в кожу молодежью, беременными женщинами, толкающими перед собой коляски, нетвердо стоящими на ногах алкоголиками и небритыми бродягами. Возле кафе, забросив свои тележки с апельсинами, двое стариков играли в домино. Мы въехали в испанские кварталы, и мне показалось, что мы едем по Калле Себастьян в Сан-Хуане. На одном из домов красовалась вывеска «Ботаникас» — то, что я раньше считала обычным цветочном магазином.