Батья Гур - Убийство в кибуце

Тишину, воцарившуюся в комнате, было тяжело выносить. Аарон листал местную газетку, номера которой скопились на полке. В новостных листках были заметки, написанные Оснат, которая уже год работала секретарем в кибуце и представляла его на идеологическом семинаре в Гиват-Хавиве. Она занималась этой работой из желания «сделать свою жизнь полнее» и «придать кибуцу современный вид». Дворка тоже писала в этот листок. В тишине, которая становилась невыносимой, Аарон, чтобы только что-нибудь произнести, спросил:

— А где Фаня?

Все продолжали молчать, и только Моше, ощутивший на себе вопрошающий взгляд Аарона, ответил:

— Ей сейчас тяжело. Она была сильно привязана к Срулке. Это он привез ее и Гуту сюда после войны.

— Я и не знал, — сказал Аарон.

— Срулке никогда не говорил много.

— Интересно, откуда он ее привез? — продолжил спрашивать Аарон.

— Из лагеря перемешенных лиц в Милане, где они ждали документы для отъезда в Эрец-Исраэль, — ответил Шмиель. — Мы все тогда работали на подпольную организацию по спасению евреев, созданную Хаганой для доставки сюда нелегальных иммигрантов. Они выглядели настолько страшно, что мы быстро выправили им документы и отправили в страну вместе с другими людьми.

— Сколько им тогда было? — спросил Аарон, довольный тем, что завязался разговор.

— Восемнадцать, ну, может быть, двадцать — я точно не помню. В общем, молодые. Фаня болела, у нее обнаружили туберкулез. Гута была страшно изголодавшейся: все, что мы ей давали, прятала под одеяло — боялась, что завтра снова будет нечего есть. Глядя на них сегодня, никогда не подумаешь, что им такое пришлось пережить.

— А что Фаня говорит о доме для стариков? — продолжил расспросы Аарон.

— Да, ерунда, — ответил Шмиель, — вряд ли что из этого получится. Просто есть люди, которые любят больше говорить, чем делать. — И при этом он с беспокойством взглянул на Оснат.

— Во-первых, — твердо ответила она, — речь идет не о доме престарелых, а во-вторых, это совсем не ерунда.

— И что же это, если не дом престарелых? — бурно возразил Бецалель. — Ты говоришь глупости, и этого никогда не случится. И не высказывай эти бредовые идеи здесь. Что плохого в том, как мы живем сейчас? Почему ты все время хочешь что-нибудь поменять? Никак не пойму, куда ты клонишь.

— В этой концепции есть целостность, — все тем же уверенным голосом продолжила Оснат. — Мы ведем речь о спасении жизней. Посмотрите на соседний кибуц: разве там можно рассчитывать на достойную старость? Мы хотим, чтобы всем было хорошо, и когда ты поймешь это, ты с нами согласишься.

— Еще посмотрим! — угрожающе произнес Шмиель. — Слава Богу, не все думают так, как ты.

Оснат промолчала, и Зив а-Коэн примирительно заметил:

— Это все совсем не страшно, нужно лишь преодолеть предрассудки.

— Нужно строить жилье, — неожиданно для себя произнесла Хавале, — и тогда прекратятся разговоры о том, что наше поколение строит себе особняки, а ваше лишь изредка ремонтирует старые дома.

— И что тогда — дом для стариков? Какой смысл вы вкладываете в эти слова? — стал снова спрашивать Аарон.

Оснат откашлялась и, выпрямившись, сказала:

— Во-первых, давайте уточним терминологию. Мы говорим не о доме престарелых. Мы говорим о региональной организации, которая бы заботилась о старшем поколении и которую могли бы поддерживать несколько соседних кибуцев. Пока еще нам не удалось четко сформулировать свое предложение. Мы лишь хотим проголосовать за создание комитета планирования, чтобы потом можно было всем голосовать за предлагаемые таким комитетом планы. Пока еще ничего не решено… Но речь идет о строительстве коммунального жилья и промышленного предприятия — что-то вроде отдельного кибуца для пожилых. — Она сложила руки и обвела всех серьезным взглядом.

— Но зачем? — с удивлением спросил Аарон. — Так хорошо, что здесь живут все вместе — старики бок о бок с молодежью… Для чего все городить?

— Сразу не объяснишь, — ответила Оснат, — но, должна сказать, что кибуц Арци не считает, что это плохая идея. Она в основном возникла из-за нынешнего плачевного экономического состояния кибуцев и жесткости старых схем, которые нужно менять. Хочу лишь сказать, что есть кибуцы, которые не могут обеспечить достойную старость, которые уже разваливаются и вынуждены продавать свои дома людям из города. Ты об этом знаешь?

Аарон отрицательно покачал головой.

— Мы должны Бога благодарить, что у нас пока все так хорошо, — вставил Бецалель.

— Нам не нужна прибыль, — сказала Оснат, — нам лишь бы не продавать жилье старикам за деньги. Но раз уж мы заговорили на эту тему, то я могу дать тебе все материалы, чтобы ты смог ознакомиться с проектом.

— Спасибо, — ответил Аарон, не понимая даже, почему он сразу решил согласиться. Его мать жила в доме для пенсионеров в Рамат-Авиве, и ей там очень нравилось. Но он был потрясен услышанным. — А как Срулке относился к этой идее?

— Он ничего не говорил. Ты же знаешь, что он был молчуном. Значит, тебе послать материалы?

— А почему ты не хочешь их отдать прямо сейчас?

— Мне их нужно еще подготовить. — На лице Оснат вновь отразилась так хорошо ему знакомая серьезность.

Когда Аарон поднялся и стал говорить, что ему нужно ехать, он был уверен, что Оснат его проводит, но вместо нее пошел Моше.

— Хочу сказать, что ты мне очень помог, — сказал он. Аарон рассматривал его седые кудри, неожиданную нежность в глазах, загорелые ноги, торчавшие из сандалий, и всю его фигуру, излучавшую физическое здоровье. Он вспомнил, что видел в его ванне таблетки от желудка, хотел спросить об этом, но постеснялся признаться, что заглядывал в аптечку.

Левую руку пронзила боль, он потряс рукой и сказал:

— О чем ты говоришь. Неужели ты думаешь, что я ничем не обязан Срулке? — И тут же понял, что сказал что-то не то, но в чем именно заключалась ошибка? Наконец он решил, что любые сердечные слова сегодня звучали бы фальшиво.

Когда Аарон приехал домой, было уже полседьмого, а рука все продолжала ныть. В пустой квартире он не мог не думать об Оснат и о том, что им так и не удалось поговорить. Он набрал ее домашний номер, выписанный из справочника, который лежал рядом с телефоном Срулке, но, когда раздался ее голос, не сказав ни слова, положил трубку.

В течение недели после смерти Срулке Аарон несколько раз появлялся в кибуце. Он оставлял машину на внешней стоянке, надеясь, что его никто не заметит. Оснат дала ему понять, что осторожность не помешает, поэтому он обычно приезжал вечером в четверг, когда не было никаких заседаний ни в кнессете, ни в кибуце. Дважды он не заставал ее дома, но она ему сказала, где лежит ключ, и он сам открывал дверь и дожидался ее прихода внутри. Они вместе ужинали, и он оставался на ночь.